— Возьмите Зальцбург. Далеко не самый главный город Австрии, и тем не менее Иерусалим для каждого любителя музыки. Гайдн, Шуберт и… о да, потому-то мы и здесь… и Моцарт.

— Существует теория, что Землю пересекают особые линии, и там, где они сходятся, случаются странные вещи, — сказал Синяя Оксфордская Сорочка. — Лей-линии, — по-моему, так их называют.

— Вы можете счесть, будто я тяну одеяло на себя, — произнес Куртка, — но я бы сказал, что тут все дело в немецком языке.

— Войдем?

— Вне всяких сомнений.

Они вступили внутрь темноватого дома.

— Понимаете, — продолжал Куртка, — любые оттенки иронической абстракции, которые язык передать не способен, находят себе выражение в музыке.

— Никогда не считал Гайдна ироничным.

— Возможно, конечно, что теория моя безнадежно ошибочна. Заплатите этой хорошенькой фрейлейн, Эйдриан.

В комнате третьего этажа, там, где шалил маленький Вольфганг, в комнате, чьи стены он расписывал не по годам толковыми решениями арифметических задач, чьи стропила подрагивали от младенческих менуэтов, Футболка «Слава» разглядывал витринки с экспонатами.