С такими мыслями он записался на обследование в «Клиник де Грев» – заброшенной, третьесортной больничке, доктора которой, наверное, в чем-то сильно провинились, за что их и сослали в эту богадельню. Может, они и врачами-то не были, хотя утверждали обратное. Жюль думал, что, учитывая обстоятельства, давление у него будет такое, что впору срывать банк в Монте-Карло.

* * *

– Невероятно! – поразился врач, измерив давление Жюля. – Сто десять на семьдесят. Я думал, аппарат барахлит или рукав разболтался. Пьете какие-нибудь таблетки?

– Никаких.

– Вы уверены? В вашем возрасте…

– Никаких лекарств я не принимаю. Вообще.

– Разве такое бывает? С ума сойти. Анализ крови в пределах нормы, только билирубин высокий – синдром Жильбера. Вы будете жить вечно.

– Мне это уже говорили, – сказал Жюль. – Но я считаю такой прогноз слишком оптимистическим.

Тридцативосьмилетний лысый русский доктор не скрывал изумления:

– Я еще не встречал никого старше пятидесяти с нормальной функцией печени, особенно среди французов. Всегда хоть что-то да не в порядке.

– Никаких лекарств я не принимаю, – продолдонил Жюль, словно какой-то идиот или фанатик. – С оглядкой принимаю даже аспирин. Практически не пью. Не употребляю кофе. Шоколад – да, ем. Табака даже не пробовал. Тренируюсь, как спортсмен перед соревнованиями. Сплю как сурок. Часами праздно просиживаю на террасе. Занимаюсь музыкой.

Жюль засмеялся, сообразив, как безумно это все звучит, и смех только усилил впечатление. Но доктор был русский, так что это не имело значения, русские не видят разницы.

– Потрясающе, – восхитился доктор по-французски, а затем прибавил по-русски: – Хорошо! Наверное, у вас отличные гены. Как долго прожили ваши родители, я предполагаю, что их больше нет с нами?

– Они погибли во время войны. – (Уж это русский доктор понимал, как никто.) – Даже не знаю, сколько бы они прожили. Конечно, сейчас их уже не было бы в живых. Когда им должно было бы исполниться сто лет, я почувствовал что-то вроде облегчения, потому что наконец-то истекло время, что было отнято у них.

– О’кей. Лягте.

После тщательного и неинтересного осмотра Жюлю предстояла рядовая электрокардиограмма, рентген грудной клетки и оценка психического состояния. Он все успешно прошел. Затем, не снимая с Жюля датчиков ЭКГ, его отправили на беговой тренажер.

– Вы и стариков заставляете бегать?

– Потихоньку, – ответили ему.

Началось действительно не слишком быстро, но, когда Жюль привык к возрастающей скорости дорожки и высотой подъема, стало не так уж и «потихоньку». Так напряженно он не бегал с того памятного падения, но сдаваться не хотел из опасений, что они решат, будто у него не все в порядке. На самом деле тест он успешно прошел бы гораздо раньше, но доктор, которому попался столь неповрежденный экземпляр в столь преклонном возрасте, у которого пульс и ЭКГ оставались как у молодого, из чисто научного любопытства все увеличивал скорость дорожки и угол подъема, пока, потея, как во время марафона в пустыне, Жюль не достиг максимального подъема со скоростью четырнадцать километров в час. Жюль не хотел умереть, но попросить остановиться он не мог.