– Э-э-э, не совсем.

– Не поняли? Потому что у вас иной образ мысли, и понимание, и воспитание.

– А бывает иначе?

– Бывает… Я вам сейчас деньги, взятку предложу, чтобы вы меня пропустили. Вы меня либо в дурдом отправите, либо в тюрьму посадите. Разве не так?

– Ха-ха-ха! Только так.

– А я из Чечни этих детей вывозила по приказу генерала-командира, и все всё знали, заинтересованы были. Но на каком-то блокпосту какой-то полупьяный военный направил на нас автомат и говорит: «Прапорщик Епифанов. Квартиры нет. Трое детей».

«А вам что, не звонили?»

«Плевать! Я здесь стою! Я хозяин… Трое детей! Сто долларов. Трое детей. Триста! И плюс жинка без шубы… Соображайте быстрее, бандиты…»

– Ужас! – выдал офицер. – Неужели это возможно?

– Возможно, – твердо сказала Ибмас, – если ваш кабинет не будет стеклянным.

– Сестра Дады, – дернул Амёлу мальчик, – я хочу пи-пи.

– Ой! – как ужаленная, воскликнула тётя. – Мы свободны?

– Офицер погранслужбы Швейцарии Иоган Шульц! – по стойке «смирно» стал офицер. – И семья есть, и дом есть, и двое детей есть! И кабинет всегда был и будет застекленным. И вас в обиду не дадим! Welcomе!

– А где туалет? – засуетилась Амёла.

– Вам мужской или женский?

– Это мужчина, джигит! – Амёла ласково погладила мальчика по голове.

Когда все процедуры закончились и Амёла с детьми уже покидала погранзону, Йоган Шульц сказал:

– Мадам Ибмас, могу я вам задать один личный вопрос?

– Конечно.

– Я по долгу службы должен запоминать лица людей. У вас, впрочем, как и у ваших детей, особое лицо. И особый нрав. Мятежный.