— Я так понимаю, что вы не одобряете все это — насчет вашей дочери?

— Я совершенно этого не одобряю, — сказал Джек. Он выпятил подбородок. — Возможно, я человек недостаточно глубокий.

— Ну что вы! Вы человек тонкий, умудренный опытом, — возразила Оливия и добавила: — Впрочем, могу предположить по собственному опыту, что это одно и то же.

Он посмотрел на нее. Его старческие брови высоко взлетели от удивления.

— Правда, сама-то я нисколько не тонкая, не умудренная. По сути, я крестьянка. И я подвержена сильным страстям и предубеждениям, как настоящая крестьянка.

— И что все это означает? — спросил Джек.

Оливия сунула руку в карман, извлекла оттуда темные очки, надела их. Через некоторое время Джек сказал:

— Давайте по-честному. Если бы ваш сын сообщил вам, что желает спать с мужчинами, влюблен в мужчину, живет с ним, спит с ним, создает с ним «семью», — вы что, на самом деле полагаете, что не были бы против?

— Я не была бы против, — резко ответила Оливия. — Я любила бы его всей душой.

— Вы просто сентиментальничаете, — упрекнул ее Джек. — Вы не знаете, что бы вы почувствовали, потому что вам не пришлось с этим столкнуться.

У Оливии разгорелись щеки. Она почувствовала, как у нее под мышкой одной руки выступил пот.

— Мне со многим пришлось столкнуться.

— С чем, например?

— Например, с тем фактом, что мой сын взял в жены негодяйку, которая сначала перевезла его в Калифорнию, а потом бросила.

— Статистически, Оливия, такое все время происходит. В пятидесяти процентах.

— Ну и что? — Ответ Джека ее поразил своей глупостью и нечуткостью. — А какова статистика касательно детей-геев? — спросила Оливия.

Ее ступни показались ей невероятно огромными, они торчали на концах ее голеней, бросаясь в глаза. Она убрала ноги под скамью.

— Она меняется. Каждое новое исследование сообщает новые сведения. Но вполне очевидно, что вовсе не пятьдесят процентов наших отпрысков оказываются геями.

— А может, она вовсе не гей, — предположила Оливия. — Может, она просто не выносит мужчин.

Джек Кеннисон скрестил руки на голубой ветровке и пристально смотрел прямо перед собой.