– Он мой малыш, – улыбнулась Лейси. – Он всегда был тихим, чувствительным. Больше нуждался в поддержке, чем старший брат.

– Вы были с ним близки, пока он рос?

– Да, очень.

– Как складывались его отношения с братом?

– Хорошо…

– А с отцом?

Лейси ответила не сразу. Она вдруг почувствовала присутствие мужа не менее явственно, чем если бы он сидел рядом с ней, и вспомнила, как он под дождем шел через кладбище.

– Думаю, Льюису был ближе Джоуи, а у меня больше общего с Питером.

– Питер когда-нибудь говорил вам о проблемах в общении с другими детьми?

– Да.

– Протестую! – сказала прокурор. – Это будут показания с чужих слов.

– Пока отклоняется, – сказал судья. – Но будьте внимательны, мистер Макафи.

Джордан опять повернулся к Лейси:

– Почему, как вы думаете, Питеру было тяжело находиться среди сверстников?

– Они дразнили его, потому что он от них отличался. Не любил играть в полицейских, был не очень спортивным, зато артистичным, задумчивым. Из-за этого над ним и потешались.

– Что вы предпринимали?

– Я пыталась придать ему сил. – Лейси говорила, обращаясь к Питеру в надежде, что он примет ее слова в качестве извинения. – А что еще станет делать мать, когда ее ребенка обижают? Я говорила, что люблю его, что ребята просто еще ничего не понимают, а взрослые люди ценят таких, как он, – умных, добрых, способных посочувствовать. Все то, из-за чего его дразнили в пять лет, работало бы в его пользу, если бы ему было тридцать пять, и я это понимала, но не могла просто взять и перенести его на три десятка лет вперед. Ускорить взросление ребенка невозможно, даже если очень хочется.

– Миз Хоутон, в каком году Питер перешел в старшую школу?

– В две тысячи четвертом.

– Там его продолжали дразнить?