– Знай я об этом до начала слушаний, – стал рассуждать Джордан, – то доложил бы Диане и добился бы от прокуратуры соответствующей реакции. Но поскольку разбирательство уже идет, придется действовать по-другому, что, вероятно, даже лучше.

– Хочешь забить гол на последней минуте?

– Представь себе: Джози говорит все это в суде. Тогда все десять смертей вдруг перестают казаться тем, чем казались до сих пор. Вскрывается подлинная история последнего убийства, и это бросает тень на всю ту картину, которую присяжным представило обвинение. Иными словами, если прокуратура не знала этого, то мало ли чего еще она может не знать?

– К тому же, – заметила Селена, – показания Кинга начинают звучать убедительнее. Мэтт, один из тех, кто мучил Питера, хочет его убить, как он всегда и боялся. Вот только… – Селена задумалась, – Питер все-таки сам принес оружие в школу.

– Ничего, – сказал Джордан. – Мне не обязательно иметь ответы на все вопросы. – Он поцеловал жену в губы. – Мое дело – помешать прокуратуре их найти.

Сидя на скамейке, Алекс смотрела на ребят из колледжа, которые бросали друг другу «летающую тарелку» с таким видом, будто понятия не имели о том, что мир треснул по швам. Джози сидела рядом, подтянув колени к груди.

– Почему ты мне не сказала? – спросила Алекс.

– Я не могла. Ты была судьей по этому делу.

Алекс почувствовала, как в груди что-то больно толкнулось.

– Но, Джози, я же взяла самоотвод, и мы вместе ходили к Джордану… Ты и тогда сказала, что ничего не помнишь… Потому-то я отвела тебя к нотариусу, чтобы ты показала то же самое под присягой.

– Я думала, ты так хочешь… Ты сказала, что, если я подпишу, мне не придется быть свидетельницей. А я так не хотела идти в суд, так не хотела опять видеть Питера!

«Летающая тарелка», подняв облачко пыли, приземлилась прямо у ног Алекс.

– Извините! – крикнул один из студентов и помахал рукой.

Алекс подобрала «тарелку» и бросила ее игравшим. Взмыв вверх, подхваченная ветром, она быстро превратилось в пятнышко на идеально чистом фоне голубого неба.

– Мамочка, – сказала Джози, уже много лет не называвшая мать этим словом, – что теперь со мной будет?

Алекс этого не знала. Ни как судья, ни как адвокат, ни как мама. Она могла только дать разумный совет и надеяться, что он поможет:

– Теперь всегда говори только правду.

Патрику пришлось отлучиться из города: его вызвали на переговоры об освобождении женщины и ребенка, взятых в заложники ополоумевшим главой семейства. В Стерлинг удалось вернуться только к полуночи. Вместо того чтобы поехать к себе, Патрик прямиком направился к Алекс: у нее он чувствовал себя как дома в большей степени, чем в собственной квартире. С работы он несколько раз пробовал позвонить ей, хотел узнать, как прошла встреча с Джорданом Макафи, но связи не было.