– Да тех, которых ведет сержант Молино.

Дон Августин пожал плечами и отвечал:

– Этот отряд теперь уже должен быть в Оканье. Пусть желающие отправятся туда искать их, но вряд ли застанут.

Пикильо совершенно разделял мнение генерала, однако же ничего не сказал.

– Министр приказал расстрелять всех до одного, – прибавил дон Августин.

Пикильо вскрикнул от ужаса, и второй его мыслью была благодарственная молитва к Богу, который внушил ему остановить пленных.

– Расстрелять! – повторил он.

– Да, так угодно министру и Его Величеству, – спокойно отвечал дон Августин. – Объявить это крикунам, и они, я думаю, успокоятся.

– Нет, ваше превосходительство, они не поверят.

– Как не поверят! Отчего же?

– Оттого, что пленные еще здесь, в этой гостинице, в сарае, что на заднем дворе.

– Как, разве сержант Молино убит? – спокойно спросил генерал.

– Нет, ваше превосходительство, – смиренно отвечал трактирщик. – Он сейчас обедал со мной.

– Позвать сержанта!

– Позвольте, генерал, это совершенно бесполезно, – возразил Пикильо, – я один виноват. Я убедил сержанта дать небольшой отдых пленным, потому что они едва тащились.

– Вы, аббат, исполняли свой долг как служитель церкви, но сержант Молино не исполнил своего как солдат. Он завтра отправится на две недели под арест. А теперь, покуда, сеньор альгвазил, прикажите ему от моего имени идти с пленными, куда приказано.

– Но чернь растерзает несчастных! – вскричал Аллиага.

– Это дело сержанта, – хладнокровно отвечал дон Августин. – Ему приказано сегодня доставить их в Оканью, и он доставит.

– И доставит затем, чтобы расстрелять? – вскричал Аллиага.

– Мы, люди военные, исполняем только приказания и не рассуждаем.