При виде Аллиаги бандит затрепетал.

Аллиага заставил его написать письмо своим друзьям, матросам, чтобы они на другой день, переодевшись, ворвались в город и помешали процессии, когда его поведут на костер. Потом он велел написать адрес, и Бальсейро благодарил его за спасение. Письмо было адресовано на имя штурмана Барбостро в ущельях Саворры, в окрестностях Пампелуны. Через несколько минут, в восемь часов вечера, Педральви с письмом Бальсейро и двумястами пиастров отправился в ущелье.

В половине девятого Акальпухо явился в келью к Аллиаге, к которому он перешел в услужение. Тот дал ему не письменное, а изустное поручение и пошел с ним вместе в сад. Акальпухо занял свой пост на холме, где дожидался в полдень. Аллиага спрятался за кусты, чтобы наблюдать за ним.

Ровно в девять часов явился Латор; Акальпухо объявил ему, что Великий инквизитор прочитал письмо графини и приказал сказать, что воспользуется ее советом, и на другой день вечером он ожидает графиню к себе, чтобы она пришла на это самое место и что ему поручено проводить ее к Рибейро. Камердинер ушел; Аллиага остался доволен Акальпухо и велел ему ждать новых приказаний. Через час потом все свечи потухли, а в палатах инквизиции воцарилась совершенная тишина.

День настал пасмурный и мрачный, в десять часов утра раздался колокольный звон. Народ, несмотря на ненастную погоду, начал высыпать на улицы.

Аллиага утешал короля и говорил, что спасти еще можно. Наконец пробило двенадцать. Народ, собравшись перед палатами инквизиции и перед костром, начал громко рассуждать, что они не позволят сжечь преступников, но их фуэросам следует их повесить. Вскоре ворота палат инквизиции отворились, явился сам Великий инквизитор, окруженный членами, между которыми был и Аллиага. Впереди шли монахи с зажженными свечами в руках, они несли распятие, хоругвь Святого Доминика и другую церковную утварь. Народ пал ниц; шествие продолжалось. Позади инквизитора, посреди кающихся, шли осужденные. Лица их нельзя было разглядеть, они были в особого рода одежде; шествие заключилось отрядом вооруженной инквизиционной стражи. Повсюду господствовало спокойствие, и молчание нарушалось только пением хора монахов. Неподалеку от костра какой-то крестьянин с повозкой заслонил дорогу процессии; инквизиционные служители приударили его древками алебард, он одним ударом кулака сшиб первого, кто его ударил, потом другого, который хотел его ранить алебардой, вывернул руку и из пистолета убил третьего.

– К оружию! Защищайте, ребята! – закричал он. – Инквизиционные стреляют по гражданам Пампелуны!