– Спасибо. – Он прочищает горло: – Вернемся к нашим баранам – то есть к исполнению желаний. Со мной и Лео все понятно. С тобой же… с тобой пришлось попотеть.

– Почему это? – выгибаю я бровь.

– Из тебя всегда было трудно вытянуть хотя бы одно желание, – поясняет он.

Я улыбаюсь, поскольку мечтала только об этом: о семье и друзьях, о чувстве защищенности и любви, о льющемся из окна в субботнее утро солнечном свете. И только.

Повернувшись, Тедди достает из-за дивана что-то завернутое в газеты и вручает мне.

– Что это?

– Твое желание, – с улыбкой отвечает он.

Затаив дыхание, я разворачиваю листы спортивного раздела. И разражаюсь смехом, увидев подарок.

– Страус? – поднимаю я плюшевую игрушку.

– Ну а что? Я просто пытаюсь исполнить твои мечты.

– Ничего не понимаю, – озадаченно таращится на нас Лео.

– Большая страусиная поклонница, – объясняет Тедди, отчего Лео хмурится еще недоуменнее.

Я верчу игрушку в руках, рассматривая стеклянные глазки и пушистые перья.

– Спасибо. – Мне вспоминается наш разговор в то снежное утро, когда Тедди копался в мусорном баке в поисках билета, который принес столько перемен в наши жизни. – Мне очень нравится.

– О, и вот еще! – Тедди вынимает из кармана сложенный лист бумаги и протягивает мне.

Я разворачиваю его, и в глаза сразу бросается напечатанное сверху слово «Кения». У меня перехватывает горло. Я просматриваю лист, думая о сделанной в Кении фотографии своих родителей, о садящемся на заднем фоне солнце, одиноком жирафе и о том, как родители смотрят друг на друга – так, словно они совершенно одни в самом тихом и мирном месте на свете.

– Кения, – выдыхаю я, ожидая почувствовать привычную острую и обжигающую боль, всегда охватывающую меня при мыслях о родителях, о том, чем они занимались и продолжили бы заниматься до сих пор, если бы не вмешалась судьба.

Но боли нет.

И перед глазами сейчас только Тедди: его улыбка на губах, надежда во взгляде, слегка нахмуренные от волнения брови и приятная тяжесть накрывающей мою руку ладони.

– Как ты узнал?