Поезд, сформированный в Пльзени, состоял всего из пяти пассажирских вагонов, четыре были заняты солдатами пльзеньского пехотного полка герцога Михала. И хотя расстояние от Пльзени до Рокицан невелико, поезд опоздал на десять минут — пути были занесены снегом.

— Не знаю, как это мы сегодня доберемся до Праги, — проговорил человек с черными крашеными и нафабренными усами, с виду — коммивояжер, сидевший у окна в купе единственного вагона, отведенного для штатских пассажиров; в этом купе с трудом нашли себе местечко Валентина с Лизой, и то лишь после того, как пассажиры несколько потеснились, увидев двух красивых и нарядно одетых дам. Коммивояжер с нафабренными усами сказал еще, что вчера, когда он утром ехал из Праги в Пльзень, поезд местами еле-еле полз, так много было снегу; а с тех пор еще вон сколько навалило!

— А это не наша забота, — отозвался голос из-под пальто, висевшего на вешалке: этот пассажир закрылся своим пальто и старался задремать. — Мы заплатили за проезд, пусть теперь думают, как нас доставить.

Поехали. Поднялась метель, она завывала так громко, что заглушила даже солдат, — счастливые оттого, что предстоял отпуск, они весело распевали маршевые песенки, причем в каждом вагоне — свою. Окно залепило снегом. Лиза тихонько плакала в платочек; даже рукава ее зимнего салопа, отороченные мехом, были мокры от слез. «Это не от раскаяния, это только от страха, — думала Валентина. — Ко всему прочему, она еще и постыдно труслива».

Проехали станцию Збирог. Поезд шел все медленнее и медленнее и наконец совсем остановился.

— Ну, кажется, завязли, — молвил многоопытный коммивояжер.

— А это не наша забота, — равнодушно проговорил пассажир из-под пальто.

Коммивояжер, спросив разрешения у Валентины, поднял окно и выглянул наружу. Ветер швырнул в купе рой снежных хлопьев.

— Засели? — спросил кого-то коммивояжер.

— Сейчас поедем, — ответили ему из темноты.

Коммивояжер выпрямился.

— Говорят, сейчас дальше поедем, — оповестил он прочих пассажиров, хотя все прекрасно слышали ответ железнодорожника. Но он еще добавил, почерпнув это сведение из собственного запаса дорожных опытов: — Не раньше чем кончат расчистку путей.

— Скорей бы, — сказал пассажир из-под пальто.

Но они все не трогались. Прошло десять, пятнадцать, двадцать минут, а поезд стоял. Слышно было, как за окном суетились, бегали, спорили чьи-то голоса. Солдаты перестали петь. Захлопали двери, пассажиры из других купе выходили посмотреть, что делается снаружи.

— Прошу потише, — поднял палец коммивояжер. — Кажется, я слышу шум поезда. Наверное, нам выслали помощь.