Она опустила глаза на сумку, потом на часы.

– Ты уже… Есть кто-то еще? – Она произнесла это почти небрежно, как будто спрашивая о мелких повседневных заботах.

Я взглянул в дальний конец бара, где Ванесса разговаривала с Бобом Дженкинсом. Он что-то говорил, она качала головой. Отвернувшись от него, Ванесса облокотилась о стойку и взглянула на меня.

Не могу объяснить, но меня будто сразу осветила сотня прожекторов, словно зажглась сверхновая звезда. Воздух был наэлектризован. То же ощущение напряженности, как в конце спектакля перед аплодисментами.

– Да, есть кто-то еще. Но я не знаю. Еще слишком рано. Может ничего не получиться. Мне надо с ней поговорить. Надо выяснить. В самом деле надо выяснить.

Лиззи улыбнулась своей широкой мудрой улыбкой:

– Что ж, тогда я пойду. Завтра ранний рейс. Много дел.

– До свидания, – сказал я.

Мы обнялись, ее волосы коснулись моего лица.

– Том, береги нашу девочку.

– Я всегда ее берег.

– Знаю, знаю. Но если позволишь дать тебе один маленький совет: прошу тебя, прислушивайся к ней, пусть она рассказывает тебе о своих нуждах. Они могут отличаться от того, как ты себе их представляешь.

С этими словами она ушла. Я смотрел ей вслед. Через раздвижные двери, в темноту. Потом я повернулся к бару, где сидела Ванесса.

Но ее уже не было.

Как это было похоже на нас. Думал, что решил проблему, но оказалось, нет.

Я толкнул дверь в зрительный зал, где рассчитывал найти Ханну.

Она сидела перед сценой, болтая ногами, и наблюдала, как Кэллум пакует кабели и оборудование. Она снова была в джинсах и свитере, а сложенное платье лежало у нее на коленях. Блестки продолжали отражать свет, и пол вокруг нее был усеян крошечными зайчиками. Она выглядела бледной, почти полупрозрачной, пышные волосы были подобраны наверх. Я никогда не узнаю, чего ей это стоило, все эти недели планирования и организации. Я отказался от борьбы, а она не захотела или не смогла. Несмотря на другие, куда более серьезные проблемы, она была полна решимости спасти театр или, говоря жестче, умереть в попытке спасти его. Только когда за мной закрылась дверь, эти двое посмотрели на меня.

– Надо поколотить этого молодого человека или мы простили его? – спросил я.

– Гм… полагаю, он достаточно настрадался, – ответила Ханна. – Взбучка с твоей стороны была бы слишком большим унижением.