Хотя переговоры и не нашли своего материального воплощения, любезности сыпались со всех сторон. В штаб-квартиру императора прибыл баварский курфюрст, который не смог встретить императора в Мюнхене и помчался в Линц, чтоб засвидетельствовать свое почтение, а кроме того, завершить переговоры о бракосочетании его дочери, юной принцессы Августы Баварской, и Евгения Богарне, приемного сына Наполеона. Узнав об этих переговорах, генерал Гиулай как бы невзначай заговорил о том, что и императору пора бы заключить приличный брак – развестись со старой бесплодной Жозефиной и жениться на молодой принцессе… например, австрийской.

Все эти переговоры, постоянные появления парламентеров на аванпостах, наконец, даже хотя и очень неопределенные, но все же разговоры о возможном браке Наполеона и дочери австрийского императора, конечно же, не остались секретом для офицеров как французских, так и австрийских. «Не проходило дня, чтоб к нам не приезжали парламентеры или переговорщики, без того, чтобы не было какого-нибудь частного перемирия… – рассказывает офицер из императорской свиты. – Никогда еще не было похода, где дипломатия играла бы такую большую роль»[491].

В результате сложилась весьма странная ситуация. Передовые отряды, как французские, так и австрийские, толком не знали, что им нужно делать: то ли воевать, то ли мириться. «На аванпосты прибыл парламентер, который заявил от имени австрийцев, что у них есть приказ командования прекратить сражаться»[492], – доложил Мюрат императору 9 ноября.

С другой стороны, отношения между русскими и австрийцами весьма накалились. Действительно, если встать на позицию простого австрийского офицера, то роль русской армии должна была представляться ему весьма странной. Сначала всем говорили, что война будет победоносной, так как несметные силы русских придут на помощь австрийской монархии. Вместо несчетного войска пришла маленькая армия, она быстро прошагала в сторону Баварии, а потом столь же быстро принялась шагать в обратном направлении. И, как оказалось, даже и не думала защищать Вену. Как следствие, между генералами возникли острые споры, а младшие офицеры смотрели на своих союзников чуть ли не как на врагов. Мюрат докладывал императору сведения, полученные от пленных. «Большой разлад царит между русскими и австрийцами. И те и другие осуждают друг друга в трусости. Австрийские офицеры, которые обедали здесь сегодня [в аббатстве Мельк. – Примеч. авт.], попросили у монахов, чтобы те не давали еды русским: “Это трусы. Они бросают нас, даже не вступив в бой”. Русские отвечали, что они отступают потому, что они малочисленны»[493].