На этот раз свалка была ужасной. Конные егеря, кавалергарды, конные гренадеры, конногвардейцы, мамелюки – все смешались в дикой исступленной драке. Это был тот редкий случай в быстротечных обычно кавалерийских сшибках, когда исход боя решался в упорном, кровавом рукопашном бою. В течение четверти часа не было слышно ничего, кроме остервенелых криков сражающихся, лязга стали и хрипа коней… «Эта четверть часа показалась нам вечностью, – вспоминал пеший гренадер императорской гвардии Куанье, который из рядов своего батальона с тревогой всматривался в ужасную свалку, – мы не могли ничего разобрать в дыму и пыли. Мы боялись увидеть наших товарищей разбитыми, поэтому медленно двигались вслед за ними. Если бы они были опрокинуты, то наступила бы наша очередь»[879]. Но очередь Куанье не наступила. Клубок всадников заколебался, дрогнул и вдруг хлынул в сторону узкой плотины Валькмюлле… Русская конная гвардия была разбита.

Через несколько минут к Наполеону и его свите подлетел кавалерист с обломком сабли в руке. Он резко остановил взмыленного забрызганного кровью коня прямо перед императором и громко воскликнул: «Сир! Мы опрокинули, изрубили русскую гвардию. Ее артиллерия взята!» Это был Рапп, который в разодранном мундире, без шляпы, с гордо поднятой всклокоченной головой сообщил Наполеону результаты легендарной атаки. Таким он вошел в историю на легендарном полотне Франсуа Жерара…

Это произошло около часа дня. Центр союзников был окончательно рассеян, русская гвардия покинула поле сражения. Спустя некоторое время к императору подвели захваченных в плен офицеров кавалергардов, и впереди них был князь Репнин.

«– Ваше имя, сударь, – обратился император к князю.

– Князь Репнин.

– Вы командуете гвардией императора Александра?

– Я полковник и командир эскадрона в полку кавалергардов.

– Ваш полк достойно исполнил свой долг.

– Это самая прекрасная награда – получить похвалу от великого человека.

– Я с удовольствием воздаю вам должное. А кто этот молодой человек рядом с вами?

– Это сын генерала Сухтелена. Он служит поручиком в моем эскадроне.

– Не слишком ли он юн для того, чтобы сражаться с нами?

– Не обязательно состариться, чтобы стать отважным, – смело ответил поручик[880].

– Прекрасный ответ, молодой человек. Вы далеко пойдете, – произнес Наполеон и добавил: – Пусть этих господ отведут на мой бивак, пусть о них хорошо позаботятся и пусть доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин»[881].

От Позоржица до Блазовица, 10:30–16:30

После атаки улан Цесаревича и взятия французами Блазовица бой на северном крыле продолжался, но обе стороны ограничивались артиллерийским огнем и отдельными кавалерийскими атаками. Согласно рапорту дивизии Келлермана, легкая кавалерия этой дивизии ходила в атаку восемь раз, причем половина этих атак была произведена еще до начала решающего столкновения между пехотными линиями. Вместе с гусарами и конными егерями Келлермана в атаку ходили и драгуны Вальтера. С ними скрещивали сабли русские гусары и драгуны Чаплица, Витгенштейна и Уварова.