Рапорт Уварова, хотя, конечно, и выдержан в других тонах, но, в общем, подтверждает донесение штаба Мюрата. «Решился сам атаковать, – пишет Уваров, – и ударя неприятеля, вскакавши в его линию, продолжали рубиться с жестокостью, отчего урон с обеих сторон был весьма ощутителен. В сие ж время инфантерия и артиллерия неприятельская, подвинувшись на мои фланги, произвела такой огонь, что при всей храбрости полков, в команде моей бывших, принужденными нашлись отступить и ретироваться через речку»[887].

В это время Багратион произвел попытку отвлечь внимание французов атакой на их крайний левый фланг. Между Бозеницем и Сивицем он двинул в атаку 5-й егерский полк, поддержанный казаками и Мариупольскими гусарами. Эта атака была отбита 17-м легким, гусарами Трейяра и конными егерями Мильо, а также огнем артиллерии с Сантона.

Пока на флангах кипела ожесточенная кавалерийская рубка, пехота с обеих сторон оставалась недвижимой. «Мы стояли в развернутом строю, по команде барабанной дробью огонь прекратился, – писал д’Эральд, вспоминая о том, как была отражена последняя атака русской кавалерии на дивизию Сюше. – В каждом батальоне командиры приказали выйти вперед [на несколько шагов. – Примеч. авт.] знаменосцу и фланговому с фаньоном[888], а затем выдвинули батальон на эту линию. Шеренги были выровнены, и была отдана команда “под курок”. Маршал [Ланн. – Примеч. авт.] скакал взад и вперед вдоль нашего фронта. Мы не двигались… Наши вольтижеры, обученные в ходе кампании старыми солдатами, были единственными, кто вел бой, рассыпавшись в цепи… Русские ядра врезались в сомкнутые ряды. Наши солдаты встречали смерть, недвижно стоя на месте, держа ружья в соответствии с командой. Ядра и гранаты, которые попадали в землю перед нами, отскакивали рикошетом и, перелетая через строй пехоты, поражали иногда линию кирасир, которые снова встали в 600–700 шагах позади нас. Когда ядра попадали в кирасы, раздавался такой звук, как будто били по котлу. Было примерно 11 часов дня. К счастью для наших батальонов, русская артиллерия перенесла свой огонь на наши пушки, которые менее чем в три четверти часа были выведены из строя»[889].

Рапорт Сюше подтверждает слова его офицера: «Пехота, развернутая в линию, выдерживала с самым большим спокойствием орудийный огонь. Вырванные ядрами ряды тут же заполнялись. Приказ Его Величества был пунктуально выполнен, и, быть может, в первый раз на войне большая часть раненых самостоятельно добиралась до госпиталей»[890].