Первый труп был совершенно закрыт покрывалом и лишь по ногам я узнал, что это был Гитлер. Я узнал его по ботинкам и носкам, которые он носил. Второй труп являлся трупом жены Гитлера. Ее ноги и лицо не были покрыты. Трупы вынесли из убежища наверх и положили во дворе на землю в 3–4 метрах от входа.

Я помогал выносить тело жены Гитлера. Затем оба трупа были сильно облиты бензином и подожжены. Это происходило около 16 часов».

— Такая вот картина маслом, товарищ нарком! — продолжил Амаяк, вытирая обильный пот, выступивший на лбу.

— Неубедительно. Выстрела он не слышал, трупа не видел. Может, тот завернутый вовсе и не Адольф Шикльгрубер был. — Берия нарочно назвал Гитлера его настоящей фамилией, чтобы принизить.

— Ну, если бы этот был один, то, конечно, я бы тоже не поверил. Попадают в его показания и другие. Вот, в частности, один из охранников, Харри Менгесхаузен. Что интересно, он дежурил в бункере уже после смерти Гитлера и вдвоем со своим товарищем ради любопытства зашел в личные апартаменты Гитлера. В комнате отдыха фюрера они увидели одежду. И сняли с нее знаки отличия. Взяли, как он говорит, на память. Этот Харри присвоил золотой партийный значок Гитлера.

— Ты мне зубы не заговаривай! Значок. Железный крест. Мундир. Френч. Труп он видел?

— Да, конечно! Вот его показания. Читайте с этого места.

«Вопрос: Впоследствии Вы видели трупы Гитлера и Браун? Ответ: Да, видел.

Вопрос: При каких обстоятельствах?

Ответ: После осмотра тлевших трупов Гитлера и Евы Браун мы все вернулись в прихожую нового бункера, куда вошел Гюнше и, обратившись к нам, строгим тоном сказал: «Об этом вы должны молчать, вас это не касается».

Сохраняя прежний график постов, поскольку не поступило других указаний, я и Глянцер поднялись наверх и стали на пост у выхода из нового бункера в сад, оказавшись таким образом возле трупов Гитлера и Браун.