После этого из расползающегося по небу черного облака пролился черный радиоактивный дождь.

Города больше не было. На его месте раскинулась серая пустыня. Выжившие люди, ошалевшие, оглушенные, обожженные, вздымали кверху руки, кричали от адской боли, ползли к реке…

* * *

— Что, говоришь, сказал Роберт Оппенгеймер, когда они произвели взрыв? — спросил Сталин сидящего напротив Берию.

Тот опустил голову вниз, заглянул близорукими глазами в донесение разведки и процитировал:

— Из Бхагавадгиты: «Если сияние тысячи солнц вспыхнуло бы на небе, это было бы подобно блеску Всемогущего… Я стал смертью, уничтожителем миров».

— Вот, значит, как. Сам ужаснулся, сукин сын, тому, что сделал! — Сталин покачал головой. И добавил: — Ну, зови этих своих капитанов. Как их звать?

— Герман Сергеев и Михаил Иванов. Они работали у нас в посольстве в Японии. По заданию из центра 16 августа 1945 года оказались в Хиросиме. Собрали там образцы грунта, обломков, растений, предметов, тел. И доставили их в Москву, в спецлабораторию. По ним, изменению структуры материалов, оплавлению можно определить силу взрыва и развиваемую в нем температуру…

— Зови! — нетерпеливо повторил вождь.

Лаврентий Павлович вышел из кабинета. И через минуту вернулся в сопровождении двух военных с испуганными и явно изможденными лицами.

— Товарищ Сталин! Капитан Иванов по вашему приказанию прибыл! — отрапортовал сухощавый, с густой шевелюрой, голубоглазый и подтянутый капитан.

Берия махнул рукой, показывая, чтобы второй, выглядевший совсем каким-то потерянным, не представлялся.

— Присядьте! — махнул трубкой, указывая на стулья, Иосиф Виссарионович. — Докладывайте. Только спокойно и подробно. С самого начала расскажите, что видели.

— В соответствии с указанием мы направились поездом Токио — Фукуока в Хиросиму. Прибыли на станцию в Хиросиму. А станции нет. Вместо нее огромное кладбище паровозов. Опрокинутые вагоны, сгоревшие, вырванные из земли рельсы и шпалы… Земля выгоревшая, оранжевокрасная, опалена везде. Видимо, от температуры… Выбрались из вагона. Обратились к станционному смотрителю: «Где город?» Он ответил: «Города больше нет! Он исчез. Меня пригласили сюда с другой станции, чтобы вести, встречать поезда. Люди болеют какой-то странной болезнью. Кто не погиб сразу, умирают сейчас…» В общем, ужас!

Берия, который внимательно слушал рассказ, задиристо произнес:

— Вы панику не разводите! За такие настроения… — но не договорил. Потому что он боялся. Но не атомной бомбы. А гнева вождя. Боялся того, как Сталин отреагирует на вести. И никто не знал, на кого может пасть его гнев.