Лицо у Пита свело от ярости.

– Гори в аду.

– Неужто ты забыл, что говорится в Писании, Рейдон? Грехи деянием и недеянием, закон преднамеренных и непреднамеренных последствий. Из-за твоего упорства Кромптон и тот несчастный глупец, которому ты заплатил за изготовление поддельной плащаницы, – им пришлось многое перенести по твое вине. И Маккону тоже, хотя он сам был кузнецом своего несчастья. Недальновидно с его стороны было двурушничать.

Видаль умолк, как будто ожидал, что Пит заговорит, потом отступил назад и потер слезящиеся от дыма глаза.

– Тебе нужна плащаница, Видаль. Я прав?

– У тебя есть единственный шанс сказать мне правду. Если ты откажешься, я убью сперва девчонку, потом мальчишку, а затем мадемуазель Жубер. Если будешь честен, я не стану марать о вас шпагу.

– Это вранье! – закричал Эмерик. – Он собирается убить нас всех.

– Скажи ему, Пит, – выдохнула Мину, пытаясь отодвинуться подальше от костра. Еще одна искорка выскочила из огня и угодила на сухой лист папоротника. Крохотные язычки пламени разбежались по его «пальцам», подбираясь к упавшей ветке.

– Где сейчас плащаница? Я знаю, что ты отдал его своей… кто она тебе? Своей католической любовнице?

– Ты делаешь вид, что любишь Господа, Валентин, – неожиданно произнесла Бланш. – Ты делаешь вид, что все это ради Его славы, но ты отвернулся от Него. Ты стремишься лишь к собственной выгоде.

Видаль пропустил ее слова мимо ушей.

– Где она, Рейдон?

Пит ничего не ответил. Видаль молча ждал, глядя на него, затем развернулся и подошел к Алис.

– Нет! – закричал Эмерик. – Она здесь. В подкладке моего плаща.

– Ну наконец-то. – Видаль щелкнул пальцами. – Бональ!

Тот грубо сдернул плащ с шеи Эмерика и подал его хозяину. Видаль разорвал шов, пошарил внутри и вытащил кожаный сверток.

На мгновение он заколебался, как будто боролся с желанием взглянуть на плащаницу, но потом передумал.

– Я не стану осквернять столь священный предмет, разворачивая его в присутствии кучки нечестивцев, – произнес он.

Бланш издала утробный вопль.

– Ты держишь в руках символ Божьей милости к людям, дар Его Сына, который умер за нас, но тебе нет до него никакого дела! Ты грешник, Валентин.