— Чего они хотят? — спросил король у Лафайетта, который стоял рядом с ним.

— Они умоляют ваше величество вернуться вместе с королевским семейством в Париж.

— А вы, генерал, что об этом думаете?

— Государь, я уже позволил себе сказать сегодня вашему величеству, что слов и уверений теперь уже недостаточно для успокоения разъяренных масс и для того, чтобы они перестали опасаться наказания.

— А если я переселюсь в Париж, то народ поймет, что я ничего не предприму против моей собственной резиденции? Вы это хотите сказать, генерал?

— Да, ваше величество.

Людовик отошел от окна; министры с расстроенными, бледными лицами окружили его.

— Господа! — сказал король, — Вы — мои советники. Скажите мне, что, по вашему мнению, должен я теперь сделать, чтобы восстановить спокойствие?

Никто не ответил. Все смущенно смотрели в землю, только Неккер нашел в себе мужество, после довольно долгого молчания, ответить на вопрос.

— Государь, — сказал он, — это очень важный вопрос, от решения которого зависит, может быть, судьба монархии. Но так как вы, ваше величество, желаете знать мнения своих министров, то позволю себе сказать, что самым целесообразным было бы исполнить желание народа и отправиться в Париж.

— Я так и думал, — прошептал король, опуская голову.

— В Париж?! — вскрикнула королева, — Но это невозможно! Не может быть, чтобы вы серьезно хотели добровольно броситься в пропасть!

— В Париж, в Париж! — доносилось с площади. — Король и королева должны вернуться в Париж!

— Чтобы уже никогда не выехать оттуда! — воскликнула королева, заливаясь слезами.

— Лафайетт, что бы вы думали? Говорите! — сказал король.

— Государь, я думаю, что единственное средство восстановить мир и порядок — это сегодня же ехать в Париж.

— Это и мое мнение, — спокойно сказал король — Подите и скажите народу, что король, королева, дофин и мадам сегодня же переедут в Париж.

Простые, спокойные слова короля произвели на присутствовавших в кабинете весьма разнообразное впечатление. Одни побледнели от ужаса, другие выказали явную радость. Одни безнадежно вздыхали, другие обменивались радостными восклицаниями. Каждый чувствовал, что в эту минуту решилась судьба короля и его семейства, но одни видели впереди гибель, другие — новую надежду.

Лицо королевы приняло строгое, решительное выражение; в ее глазах мелькнула вспышка благородной гордости, и она почти с радостью взглянула на короля, который теперь, по крайней мере, принял определенное решение.

— Король высказал свое решение, — сказала она среди гробовой тишины, наступившей после слов короля, — нам подобает подчиниться ему. Госпожа Кампан, распорядитесь, чтобы все было приготовлено к моему отъезду, и имейте в виду, что пребывание в Париже будет довольно продолжительно.