— О, моя уверенность не обманула меня! — прошептала Мария Антуанетта, наклонившись к своей спутнице, — Добрые парижане еще любят свою королеву; они, как и я, помнят прошедшее и в них пробуждается былая верность.

И в знак благодарности королева вторично поклонилась на все стороны, а театр снова разразился громкими рукоплесканиями.

Единственный гневный взор метнули на королеву маленькие злобные глазки Марата из-под густых нависших бровей.

— Постой! — с угрозой промолвил про себя якобинец, вставая с места и заглядывая в партер.

Там, в толпе молодцов подозрительного вида, стоял гигант Сантерр, а неподалеку от него — сапожник Симон. Подозрительная шайка посматривала на них, как на своих предводителей, тогда как они в свою очередь кидали вопросительные взгляды вверх, на ложу Марата. Взоры трибуна встретились с их взорами. Иссера-бледное, грязное лицо Марата приняло насмешливое, злобное выражение, и он несколько раз слегка кивнул головой. Сантерр с Симоном также ответили ему кивком и, обернувшись вслед затем к своим сообщникам, подняли оба, как по уговору, правую руку.

Восторженные рукоплескания были внезапно заглушены свистом и воем, насмешливым хохотом и дикими проклятиями.

— Междоусобие загорелось, — сказал Марат, с удовольствием потирая руки.

Роялисты продолжали аплодировать и кричать: «Да здравствует королева!» Противники старались принудить их к молчанию свистками и шиканьем. Лицо Марата сияло торжествующим злорадством. Он поднял взор к одной из лож второго яруса и, ухмыляясь, кивнул сидевшим в ней мужчинам.

Те тотчас закричали:

— Хор! Хор! Пусть он нам споет: «Chantons, celebrons notre reine!»

— Отлично! — пробормотал Марат, — Я добрый роялист, потому что научил этих славных людей потребовать исполнения патриотической песни.

— Пойте, пойте, — кричали его единомышленники, обращаясь к сцене, — Исполни, хор: «Chantons, celebrons notre reine!»

— Нет, — зарычал Сантерр, — не надо исполнять его!

— Нет, — подхватил Симон громовым голосом, — мы не хотим слушать дурацкую песню.

— Дела идут превосходно! — заметил Марат, прищелкивая от удовольствия языком, — Я держу своих людей, как на веревочке, и заставляю их жестикулировать и прыгать наподобие марионеток в кукольном театре.

Неистовый шум и гам продолжались. Роялисты не хотели прекратить свои рукоплескания и требования хора: «Chantons, celebrons notre reine!» Враги королевы не переставали шикать и кричать: «Мы не хотим знать королевы, не хотим слушать дурацкую песню!»

— О, Боже мой, зачем я приехала сюда? — пробормотала сквозь слезы королева, опустившись в кресло и прижимая к глазам платок.