— Замолчи, Марат, замолчи! Кто осмеливается унизить и оскорбить женщину, будь она королева или нищая, тот бесчестит самого себя, бесчестит свою мать, свою жену, свою дочь. Взываю ко всем вам, взываю ко всей публике, чтобы она заступилась за беззащитную женщину, которую посмел смертельно оскорбить Марат! У всех вас есть матери, жены или невесты, а со временем будут и дочери. Защитите честь женщины, не допускайте, чтобы ее позорили в вашем присутствии! Марат оскорбил женщину, мы обязаны дать ей нравственное удовлетворение. Присоединитесь же ко мне и воскликнем в один голос: «Да здравствует королева! Да здравствует Мария Антуанетта!»

И публика, увлеченная воодушевлением этого молодого, красивого мужчины, который поднялся с места в одной из лож, разразилась дружными, восторженными кликами:

— Да здравствует королева! Да здравствует Мария Антуанетта!

Дрожа от ярости, с позеленевшим лицом, Марат опустился в свое кресло.

— Я давно догадывался, что Барнав — изменник, — пробормотал он, — Я припомню этот момент, и Барнав со временем поплатится мне за него своей головой.

— Барнав, это Барнав, — прошептала про себя королева. — Он снова спас меня от страшной опасности, потому что в пылу гнева я была готова ответить этому чудовищу, как он того заслуживал.

— Да здравствует королева! Да здравствует Мария Антуанетта! — кричала и ликовала публика.

Мария Антуанетта подалась вперед с грустной улыбкой и раскланялась публике. Но она ни разу не взглянула на ложу, где сидел Барнав, не поблагодарила его ни единой улыбкой за оказанную услугу. Ведь она знала теперь, что ее благоволение навлекало беду на тех, которые удостаивались его, а тот, которому она дарила свою улыбку, подвергался народной опале.

Восторженные овации публики все еще продолжались. Но королева почувствовала страшное изнеможение, смертельную усталость и, отойдя от барьера ложи и кивнув своей фрейлине, прошептала:

— Пойдемте, выйдемте отсюда, пока публика кричит: «Да здравствует Мария Антуанетта!» Как знать, может быть, через минуту мы снова услышим: «Долой королеву! Не надо нам королевы!» Мне больно слышать это. Идемте!

И, под громкое ликование публики, Мария Антуанетта покинула королевскую ложу и вышла в коридор, в сопровождении Бюгуа и двух караульных офицеров национальной гвардии.

Но коридор, который предстояло миновать королеве, и лестница, по которой ей надо было сойти, чтобы добраться до своей кареты, были запружены любопытными. С быстротою бури распространилась в Париже двоякая весть, что королева посетит в тот вечер оперный театр и что там в ее присутствии произойдет нечто необычайное.