– Во время твоего… Даже не знаю, как его назвать… приступа?

Иногда у меня болит мозг. Не головная боль. Мозговая. Пусть это будет очередная медицинская загадка в бесконечной череде медицинских загадок Мим, но сейчас мой мозг просто раскалывается от боли. Я преодолеваю последние ступеньки, представляя, сколько личного могла выболтать в бреду: свои внутренние монологи, предназначенные только для меня теории, что-то очерняющее имя моей нерожденной сестры.

А потом Бек сжимает мою руку в своей, и боль в мозгу утихает. (Боль уходит, поднимается занавес, а на сцене шикарная бродвейская постановка, песня и танец – лучшее от Роджерса и Хаммерстайна.)

На крыльце перед входом нас ждет еще одна радужная вывеска:

ЗДЕСЬ ВЫ НАЧНЕТЕ ЗАНОВО

ПРОСЬБА ОСТАВИТЬ НЕГАТИВ

И НЕУВЕРЕННОСТЬ В СЕБЕ СНАРУЖИ,

ПОСКОЛЬКУ ВНУТРИ ОНИ ВАМ НЕ ПОНАДОБЯТСЯ.

С ЭТОГО МОМЕНТА ВЫ БУДЕТЕ ПРОЖИВАТЬ ЖИЗНЬ.

– Позорище, даже не напомнили мне дышать воздухом, – говорит Бек, с полуулыбкой распахивая дверь.

Но это не его фирменная полуулыбка, милая и застенчивая. Эта другая. Тусклая. Напрочь лишенная сияния.

– Мим, – начинает Бек, но я резко обхватываю его руками, потому что не хочу слышать окончание этой фразы.