Ерофей сразу уловил эту слабинку.

– Я Хаким, брат самого Асхата Хекмена, и не привык, чтобы мне перечили всякие шакалы! – мрачнея от гнева, воскликнул хазарский вельможа. – Все знают в Идели дворец моего брата на правом берегу, недалеко от мечети. А пленённый вами человек – мой двоюродный дядя, не гневи меня, забирай свои паршивые деньги и проваливай, иначе нукеры моего брата, горячие хорезмийцы, найдут тебя не только на этом острове, но и за пазухой самого Ерлик-хана, пёс!

– Что-то твой дядя мало похож на хазарина, – вступил в разговор русоволосый, тоже неплохо владевший хазарской речью.

– Кто на кого похож, это не твоего рабского ума дело, степной шакал! – всё тем же злым тоном процедил хазарин, выпрямился в лодке и прищёлкнул пальцами. – Лови деньги! – крикнул он и швырнул левой рукой кошель лучнику.

Кошель едва не угодил в воду, но лучник изловчился и успел подхватить его. А когда он с довольным видом победителя выпрямился, то в его грудь под сердце вошёл по самую рукоять небольшой метательный нож «хазарского вельможи», а второй, брошенный «юным хазарином», пронзил прямо под кадыком шею русоволосого, держащего ромфей у горла лодейщика. Русоволосый здоровяк был выше ростом своего пленника, и кровь из горла брызнула Стародыму прямо в лик. Два других татя не успели даже понять, что приключилось, как Скоморох и освобождённый им жилистый кормщик навалились на них сзади, подмяли и обезоружили, приложившись по их затылкам своими крепкими кулаками, после чего оба бродника вытянулись без чувств. «Хазарский вельможа» и «Еркинбей», плюхнувшись со всего маху в воду, ринулись к острову.

– Так ведь он же того… плавать не умеет! – вконец растерянно проговорил Сом, начиная нерешительно подгребать вёслами к берегу.

На что довольный Ерофей-старший крикнул, делая сильный гребок:

– А ты поди поплавай с ним наперегонки! – и довольно рассмеялся.

На острове они радостно обнялись со спасёнными собратьями. Ещё не пришедший в себя Стародым первым делом побежал к воде смывать с лика вражескую кровь. Юный Ерофеич старался не глядеть на поражённого его клинком татя, и отец, почувствовав это, сам извлёк метательный нож из выи поверженного и, омыв его в речной воде, передал сыну, которому было явно не по себе после уничтожения первого врага.

– Скоморох, а где пятый бродник? – спросил Ерофей-старший.

– А нет его уже. Кормщик наш освободиться хотел, а тать кистенём махать стал, я только из воды вышел, слышу ругань и возня, гляжу, бродник может покалечить нашего кормщика, у него-то руки связаны, пришлось татя клинком успокоить.