Меж тем лодейщики уже оттолкнули свою небольшую лодчонку от злополучного островка и с великой радостью налегли на вёсла, за которые уселись Сом и кормщик, а порядком перепуганный Стародым время от времени нервно зачёрпывал пригоршнями тёплую воду из реки и в который раз омывал свой лик.

– Что с этими-то будем делать? – кивнул на связанных лиходеев Ерофей.

– Нам они без надобности, пусть теперь о них их разбойничьи боги заботятся, оставим им один нож на двоих, чтоб рыбу было чем разделывать, а дальше сами, – ухмыльнулся Скоморох.

Загрузив в лодку бродников их оружие, изведыватели столкнули её в воду и поплыли вслед за собратьями.

– Отец, ты меня удивил видом хазарского вельможи, я сам шкурой почуял, будто передо мной настоящий высокородный хазарин! Вон ты, оказывается, лицедей-то какой, я и не ведал! – с восхищением в голосе молвил юный Ерофеич, когда остров с разбойниками остался далеко позади.

– Оружие изведывателя, сыне, – это не только клинок. Чужой язык, веданье уклада и привычек другого народа порой важнее бывают. Потому учи греческий, хазарский да и другие языки, коль решил добрым изведывателем стать. А лицедеить нам и вовсе нельзя, коль назвался хазарином или греком, будь им на самом деле, иначе лицедейство враги сразу почуют. Я-то ведь когда-то у знатного хазарина в рабах был. Сегодня и влез в его шкуру для дела.

– У изведывателей, брат Ерофеич, такая поговорка есть, – серьёзно молвил Скоморох, – «на руса хазарское платье не надевают», теперь ты уразумел, о чём это?

Молодой изведыватель только молча кивнул, по-прежнему стараясь отогнать от внутреннего взора вид распростёртого на берегу убитого им татя.

– Не сомневайся, сыне, – молвил Ерофей-старший, понимавший переживания юного изведывателя, – коли бы на миг краткий замешкался ты с клинком метательным, то лежал бы сейчас на песке не тот здоровенный тать, а Стародым с разрезанным горлом.

– То я и сам разумею, да всё одно не легче, ведь человека убил…

– Да, брат Ерофеич, – вступил в разговор низкорослый изведыватель, сидящий на корме лодки, – коли бы все люди силушку свою да разум для доброго дела применяли, цвела бы вся земля, будто сад чудесный, и жёны никогда не плакали бы, разве что от любви крепкой. Да ведь не все хотят для рода единого стараться, многим кажется – украсть, обмануть или убить тех, кто трудится, скорее и легче. Для таких и предназначены клинки и вся наука наша изведывательская. Отец тебе верно речёт, ты сегодня человека спас, о том думай, а не о тате загубленном.

– Всё верно, только всё одно убивать тошно, аж до рвоты, – тихо ответил юноша и отвернулся к набегавшей речной волне, а взрослые изведыватели понимающе переглянулись, ведь каждый из них в своё время прошёл через это.