— Вы считаете господина Анри… невиновным?

— Считаю.

Но Симон не сразу ему поверил.

Крестьянский инстинкт подсказывал ему: не в первый раз судья говорит в пользу невиновности обвиняемого лишь затем, чтобы получить неопровержимое доказательство его вины.

Господин Феро, очевидно, догадался, что происходило в душе Симона, и сказал:

— Слушай меня хорошенько.

— Слушаю, сударь.

— Я больше в суде не служу: мне нет никакой выгоды искать преступника.

"А ведь и впрямь", — подумал Симон.

— Но я не хочу, чтобы мой племянник совершил ту же ошибку, что и я.

Господин Феро произнес это таким искренним тоном, что Симон невольно воскликнул:

— Так вы и вправду, сударь, думаете, что господин Анри не виноват?

— Я думаю так, а ты?

— А я уж и не знаю…

Этими словами Симон выразил все сомнения, все тревоги, мучившие его с той роковой ночи, когда Анри де Венаск с таким спокойствием, такой уверенностью в себе отдался в руки жандармов.

— Так вот, — сказал советник, — я позвал тебя потому, что ты можешь мне помочь: рассказать, как было дело, и докопаться до правды. Рассказывай, я слушаю.

И господин Феро приготовился слушать.

VII

Если мы вернемся к тому дню, когда Симон так яро отстаивал честь семейства де Венаск в разговоре со Стрельцом и Коробейником, мы поймем, как пламенно он сам желал, чтобы ему доказали невиновность барона Анри.