Кроме того, когда молодой человек поставил свою тросточку в угол у камина, отставной прокурор мельком взглянул на нее.

Взгляд его был совершенно равнодушен, но Николя Бютен побледнел от этого еще больше.

В зале горела только одна плошка.

Когда Николя вошел, господин Феро поставил ее на камин, так что на сидящего гостя свет падал прямо, а магистрат оставался наполовину в тени.

Но ни голос, ни взгляд, ни движения господина Феро не утратили прежней приветливости.

— Добрый вечер, сосед, — сказал он. — Вы аккуратны. Что ж, поговорим о наших делах.

Николя, ничего не ответив, ждал продолжения в учтивой, покорной позе.

Магистрат закрыл дверь и вернулся назад.

— Вот мы с вами и наедине, — сказал он. — Позвольте мне прежде всего вручить вам те десять тысяч франков, которые надобны вам нынче же вечером.

Николя вздрогнул.

"А почему не все сто?" — подумал он.

Господин Феро продолжал:

— Вы же понимаете: дома, в глуши, через полгода после появления черных грешников, никому не хочется хранить у себя много денег. Свои я держу в банках, в Эксе и в Марселе.

На той неделе я поеду в Экс. Там мы встретимся, и я отдам ваши деньги.

— Сударь, сударь! — сказал Николя Бютен. — Вы так говорите о них, как будто они действительно мои.

— Они ваши по праву, — сказал советник. — А пока возьмите вот это.

Он расстегнул суконную бурую куртку, вынул из внутреннего кармана пачку банкнот, положил на камин и сказал:

— Здесь должно быть десять тысяч франков.

С этими словами он встал. Будто бы собираясь пересчитать деньги в присутствии Николя Бютена, советник сделал шаг в сторону и оказался между гостем и тем углом, куда тот поставил тросточку.

— Ах, сударь, — сказал Николя, — не знаю, как вас и благодарить! Теперь и с женой у нас будет лад, и спать я буду спокойно…