— Э, молодой друг мой, — с улыбкой сказал старик, — вы ведь теперь на моей земле.

— Да, правда, сударь, — ответил Николя, опять поклонившись, а сам, видно, гадал, откуда бы мог идти советник в такой ранний час.

— Ничего, ничего, стреляйте, — благодушно продолжал господин Феро. — Я никому здесь не запрещаю охотиться. Так что же, наладилось у вас с женой?

— Да, сударь, — ответил Николя. — Негодяй взял деньги и уехал.

— Куда же он поехал?

— В Марсель, наверное, — не моргнув глазом, ответил Николя Бютен. — Я вчера, как ушел от вас, провожал его на пароме Мирабо. Долго пришлось ждать кареты: опоздала часа на полтора с лишним.

— Стало быть, вы от него избавились, — с видимым удовольствием сказал советник. — Доброй охоты, сосед! На днях дам вам знать, когда поеду в Экс.

— О, сударь, — возразил Николя, — мне и так уж стыдно, что вы мне вчера такую услугу сделали. Давайте уж забудем про это.

— Молодой человек, — ответил господин Феро, — я привык исполнять свой долг. Говорю вам еще раз: у меня лежат ваши деньги, и вы эти деньги получите.

И господин Феро пошел прочь, непрестанно думая про себя:

"Что же случилось с коробейником?"

XVII

Господин Феро пошел не прямо в Ла Пулардьер, массивное здание которого виднелось между деревьев.

Он сделал небольшой крюк, на миг исчез из вида Николя Бютена, который опять стал следить за дичью, и, немного пригнувшись, вошел в каменную будку, похожую на кротовый холмик. Крестьяне на юге ставят такие в виноградниках.

Забравшись в это укрытие, он видел, как охотник в ста шагах от него ходит туда-сюда и сосредоточенно колотит палкой по винограднику, чтобы оттуда взлетел дрозд, а может быть, даже выбежал кролик.

— Держится очень спокойно, — прошептал себе под нос старик. — А я на его счет неспокоен.

Николя Бютен (вернее, Фосийон-младший) говорил господину Феро, что вчера вечером усадил мэтра Рабурдена в дилижанс, направлявшийся в Экс.

Но Симон, со своей стороны, утверждал, что не видел ни Рабурдена, ни хозяина Ла Бома.

Одно лишь было несомненно: коробейника здесь больше не было.