В саду послышались чьи-то шаги по гравию.

— Это муж, — тихо сказала Алиса.

Николя Бютен ушел с утра на охоту, сказал, что идет далеко и вернется поздно. С собой он взял только немного хлеба с сыром, и на весь день женщины остались одни.

Теперь он в самом деле возвращался домой.

Он шел медленно, склонив голову, как человек, погруженный в глубочайшие раздумья.

Мимо женщин он прошел бы, вовсе их не заметив, если бы мадам Бютен не вскочила и не побежала к нему навстречу.

— А, вы тут сидите! — сказал он мрачным, могильным голосом, как будто его внезапно разбудили от дурного сна.

— Мы тебя ужинать ждем, — сказала мадам Борель.

— Есть не хочу, — ответил он грубо.

— Ты же рано утром ушел?

— Ну и что?

— Целый день не ел…

— Я приятелей встретил, мы в трактире пообедали.

— Много настреляли? — спросила мизе Борель.

— Ничего, — ответил он грубо.

Он вошел в дом, швырнул ружье в угол, тяжело уселся на стул и вновь погрузился в раздумья.

А две женщины с немым испугом уставились на него…

VIII

Мало того, что ягдташ Николя Бютена был пуст, мало того, что, осмотрев ружье, можно было убедиться, что он ни разу не выстрелил — по бледному, изможденному лицу его, по запыленным башмакам и забрызганным грязью гетрам всякий бы сразу понял, что он очень далеко ходил и весь день ничего не ел.