Позже, находясь у недавно открывшегося бутик-отеля на лыжном курорте недалеко от Освенцима-Биркенау, мы с Пэм вернулись к автомобилю. Мы рассказали маме и папе, Дорит и нашей племяннице Рут о том, что только что узнали. Этот перестроенный особняк имел печально известную историю. Здесь находился дом отдыха для офицеров СС, работавших в концентрационных лагерях смерти.

– Поищем другое жилье?

Ответ имы был, как всегда, проницательным и лаконичным:

– Мы здесь. А их нет.

Послесловие Аялы Равек

Послесловие Аялы Равек

Я помню.

Помню, как ребенком проводила пальцами по ее руке, по поблекшим цифрам.

Помню, как однажды пришла домой и увидела сафту[4], которая дрожащим от слез голосом беседует с незнакомой женщиной, когда ее рассказ записывали на камеру. Мне было страшно и любопытно, и я не знала, что сказать или сделать.

Помню маленький ножик. Она всегда держала его в сумке рядом с мятными пастилками, которыми она угощала меня в машине. Время от времени она вынимала ножик из сумки и держала на ладони, поглаживая большим пальцем потертую рукоятку.

Помню тот первый раз, когда она рассказала мне, где нашла ножик – в лагере, – после того как я спросила, откуда нож, а потом я сказала: «Круто!» Мы сидели на скамейке в торговом центре. Я была ребенком, но все же помню сразу возникшее чувство сожаления, когда поняла, что сказала не то и толком не понимая почему, но я правильно истолковала грусть в ее глазах.

Помню, много лет спустя ножик потерялся в такси, и я плакала в ту ночь, ощущая потерю, которую не могла объяснить.

Помню, как ночевала в комнате бабушки и деда, как сидела на солнце, поедая мороженое после прогулки по берегу.

Помню, как мы хохотали за столом до слез, до колик в животе, не в силах перевести дух от смеха, в то время как находила выход затаенная боль.

Но больше всего мне запомнились объятия, когда сафта шептала: «Вы моя победа. Моя семья – это моя победа».