Согласно воспоминаниям Е.Н. Вревской, имевшей откровенную беседу с Пушкиным накануне его дуэли, последний сказал ей: «Император, которому известно всё моё дело, обещал мне» и пр.¹¹¹⁸ В поздних воспоминаниях Вревской, по справедливому замечанию С.Л. Абрамович, звучит живая пушкинская фраза¹¹¹⁹. Поэт сказал царю больше, чем говорил друзьям.

Беседа поэта с царём имела важный результат. В письме от 2 февраля 1837 г. Е.А. Карамзина, с которой поэт делился всеми своими заботами, сообщила сыну: «После истории со своей первой дуэлью П[ушкин] обещал государю больше не драться ни под каким предлогом», а после дуэли просил «прощения у гос[ударя] в том, что он не сдержал слова»¹¹²⁰.

Нарушение честного слова дворянина бросало тень на репутацию поэта. Между тем, его друзья старались представить репутацию погибшего в самом безупречном виде. По этой причине Жуковский в конспективных заметках даже не упомянул о встрече в Зимнем дворце, устроенной им самим. Вяземский ограничился глухой фразой о том, что царь, «встретив где-то (?! – Р.С.) Пушкина, взял с него слово, что, если история возобновится, он не приступит к развязке, не дав знать ему наперёд»¹¹²¹.

Крушение карьеры

Крушение карьеры

Дантес сделал головокружительную карьеру при русском дворе. Он вошёл в круг любимцев императрицы – молодых офицеров Кавалергардского полка.

В 1835 г. тридцатисемилетняя царица увлеклась двадцатидвухлетним ротмистром Кавалергардского полка князем А.В. Трубецким, который был ближайшим другом Дантеса¹¹²². В своём дневнике императрица Александра многократно упоминала о Трубецком, именуя его «Бархат» (за бархатные глаза). Будучи в загородном доме, в августе 1836 г. царица писала Бобринской: «Он (Бархат. – Р.С.) и Геккерн (кавалергард. – Р.С.) на днях кружили вокруг коттеджа. Я иногда боюсь для него общества этого новорождённого». 15 сентября Александра высказалась по адресу Дантеса ещё более резко. «Я хочу ещё раз просить Вас, – писала она Бобринской, – предупредить Бархата остерегаться безымянного друга (Дантеса. – Р.С.), бесцеремонные манеры которого он начинает перенимать… император это заметит, если он… не будет за собой следить в салонах»¹¹²³. Для француза аффектация чувств не заключала в себе ничего предосудительного, но служила признаком галантности кавалера. Императрицу Александру беспокоило то, что Трубецкой стал перенимать у француза его манеру ухаживания за женщинами.

Царица была шефом Кавалергардского полка, и её неудовольствие было достаточным поводом, чтобы полковое начальство перестало делать поблажки нерадивому французскому офицеру русской службы.