Лицо у гетмана было светло и радостно.
— Говорю вам, полковники мои, — Вырий, страна спокойствия и мирных трудов, в нас самих. Помните сказку о Вырии? Ту страну, куда птицы от зимы летят? Вырий, говорю вам, в нас, но ключи от Вырия — в Москве… Нелегкое нынче время. Время такое, что хуже не было, но я обещаю вам достать те золотые ключи.
Дверь отворилась, и в светелку вошла высокая ладная женщина. Черноглазая, черноволосая. Глянула на полковников из-под гарных бровей и сложила руки на груди.
— Не пойму! Дымокурня тут или хата гетманова? А ну-ка, паны хорошие, — по домам, спать!
По-хозяйски прошла по светелке, растворяя окна. Это была Анна Филиппиха, сестра братьев Золотаренко, бывшая казацкая вдова, а ныне законная супруга Богдана Хмельницкого.
— Так-то вот! — развел руками Богдан, улыбаясь не без гордости за свою женушку. — И на казака есть управа.
Полковники поднялись, пожелали спокойной ночи.
Закричал, забился в курятнике петух.
— Право, засиделись, — сказал Богдан, глядя, как жена ловкими сильными руками стелит в углу постель.
Анна погасила огонь, и сразу стало слышно, как степь заходится в счастливом стрекоте сверчков, кузнечиков, цикад.
Прилетел ветер, принес обрывок песни:
— Поют! — улыбнулся гетман, и тотчас печаль легла ему на грудь: песня была укором.
Самая пора для гуляний парубков, для вечерниц, а он, гетман, не в силах добыть для них мира. И сдвинул брови: будут еще петь на Украине веселые песни. Еще какие веселые, хватило бы только жизни.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
БАТОГ И СУЧАВА
БАТОГ И СУЧАВА
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ