— Пройди в келью мою. Скажи, я велела.

Ушёл гость в тот же день. Вышел за ворота монастырские и пошагал в сторону Москвы.

Гак завязался чёрный клубок.

Далеко от Москвы до Суздаля, и дорога трудна. Но всё же пробирались по ней люди. Письма носили, слова передавали тайные. Письма те не чернилами написаны — желчью. И Алёшеньке письма носили. И верила, верила старица Елена: придёт время — отомстится за её страдания и слёзы, царицей она при сыне сядет и вновь венец царский на её голове воссияет. Братья помогут, бояре, что старине любезной приверженцы. Есть такие, и они не выдадут.

...Ходили, ходили люди между Суздалем и Москвой. Таились по оврагам, по чащобам, укрывались от драгун царских, но ходили...

* * *

Европа тесна, и дороги между столицами не бог весть какие гладкие, но есть. И катят по ним дилижансы почтовые, гонцы скачут, дудят в рожки, и вести, особенно дурные, разносятся быстро. А весть для одного дурная, для иного — радость.

О том, что в доме российского царя не всё ладно, узнали и в Париже, и в Лондоне, и при дворе Карла шведского, Петром битого. А раздоры — значит, можно и придержать российского медведя. Много, слишком много побед. Флот растёт. Полки Петровы по Европе маршируют. Хорошо ли?

Купцы английские, ганзейские лён, пеньку, поташ, дёготь, меха, воск, пшеницу, лес из Архангельска возили. И выгодно. Торговлишка та английской короне впрок была. Прибалтийские города богатели. А сейчас Пётр металл, говорят, на Урале льёт. Ни к чему то. К Балтике пробился. И то негоже.

Сильная Россия никому в Европе не надобна.

Англичане флот с российским флотом объединили. Досаждало английской торговле шведское каперство. И тому конец положить неплохо. Но не больше. Мирить Петра с Карлом на укрепление России не следовало. И Вене сильный Пётр ни к чему. Пусть тревожит пруссаков, но Балтика полки водит. У Вены свои заботы, свои интересы. Цесарь стар, а наследника у него нет. Кто границы оборонит? Кто защитит Габсбургский дом? Мария-Терезия? Но она женщина. Нет, лучше Пётр — бессильный. Когда пожар в доме, о соседних землях не думают.

Совсем недавно при дворах царских особ в Европе о русской земле говорили так:

— Московия? А где то? Ах, на востоке... Меха, меха... Медведи... Да, да... То где-то там...

И неопределённый жест, обращённый в пространство. И ещё говорили:

— Раздор в семье царской? Что ж, бывало такое и при европейских царствующих домах. Опыт подсказывает: самое подходящее время для себя кусок урвать.

Неожиданно дипломатический корабль Петра, шедший под хорошими парусами, потерял ветер. Паруса обвисли бессильно. Пётр то увидел сразу. И, как матросы на вантах, забегали, засуетились его дипломаты. Ни слов лестных, ни подарков не жалели. Но причину, которая объясняла бы неожиданную настороженность в европейских столицах к русским, царю обговаривали туманно, путано. Пётр нервничал.