Как Евдокию стали обряжать к свадьбе, Фёдор Лопухин — отец невесты — спустился в тайный подвал взять для Евдокии ещё дедами припрятанные кольца старинные. Хранил Фёдор их далеко — последняя ценность на чёрный день. Спустился Лопухин по ступенькам. Встал со свечой, а вокруг полки пустые. А когда-то и кубки драгоценные здесь были, и рухлядишка соболья лежала, цепи золотые. Увидишь такое — скажешь: Лопухины род древний, сильный. Сколько добра прикоплено! А сейчас одна пыль серая в подвале. И вдруг показалось Фёдору, что видит он — полки вновь забиты сверкающими богатствами.

«Будет, будет золото, — подумал с ликованием, — время пришло!»

Кованым каблуком в пол стукнул: «Пришло!»

На свадьбе гулял Фёдор Лопухин и от радости не знал, как сесть, как встать, кому поклониться. Глаза пучились, на молодого царя глядючи. В мыслях Фёдор уже у трона стоял первым, по правую руку от царя. И бороду задирал выше головы Лопухин-старший. Пил вино, а хмеля не чувствовал. Хмельнее вина мечты были. А уж невесту как Лопухины берегли... С секирами у терема по ночам стояли.

Разговоров в семье было много. Все ждали: вот-вот отвалит царь и золото, и деревеньки. Соседские земли оглядывали, прикидывая, что взять получше. Перед Лопухиными шапки ломали теперь самые родовитые бояре, и Фёдор Лопухин ходил гоголем.

И вдруг счастье, волшебно подвалившее, лопнуло. Мечты разлетелись, как туман, ветром сдутый. Пётр сослал Евдокию в монастырь.

Фёдор Лопухин в сердцах крест на груди рвал, тело ногтями царапал, в церкви плевался, слова богохульные произносил, проклиная судьбу незадавшуюся. Было, было счастье, птицу сказочную уже почитай за хвост схватили, ан нет! Головой о стенку бился. Братья бояться за него уже стали: мужик так и с круга сойти может.

Но время прошло, одумался Фёдор. Уразумел: Алёшенька есть. Внук. Корешок в царском роду. Наследник престола. Прорастёт корешок, Алексей придёт на царство, и Лопухины воссияют. Все надежды были теперь на Алёшеньку. На нём свет клином сошёлся. И Лопухины, закричавшие было: царя-де немцы опоили и вместо жены православной немку ему непотребную подсунули, — замолчали. Игру повели скрытную. На то и намекал старый князь Ромодановский, говоря, чтобы за старицей Еленой, её братьями и всем родом лопухинским досматривали.

Пьяница Черемной принёс вести важные.

Авраам Лопухин, брат бывшей царицы, мужик ума не гораздо богатого, посетил австрийского резидента в Питербурхе, господина Плейера, и вёл с ним разговоры, для державы Российской вредные.

Дыша водочным перегаром, крючок приказной посунулся ближе. Князь на что уж к вину привычный, и то поморщился, отпихнул его: