Фёдор выпятился за дверь. Князь плотнее запахнул тулупчик. Вспомнив ледяную невскую воду, передёрнул зябко плечами.

«Эх, — подумал, — строить надо сколько. Корабли вон в Питербурх уже со всей Европы приходят. Швед никак не успокоится. На юге тревожно. Турок гололобый шалит. А тут на тебе — воровство в своём доме. И какое воровство...»

Прикинул так: «Насчёт того, что у наследника друзей много, Лопухин врёт. Друзья царевича — народ пустой. Голь... А что силы собирают, присмотреть надо...»

Лицом помрачнел. Озадачил его Фёдор Черемной. Озадачил.

Меншиков прошёлся по комнате, сказал вслух неведомо для кого:

— Эх, народ...

Выругался непотребно.

* * *

Карета простучала по неровному настилу моста. Подружка Румянцева пальчик к губам прижала:

— Тс-с-с... — Сказала чуть слышно: — Замок Эренберг. Кони остановились. От ворот шагнул солдат. Наклонился к оконцу кареты. Румянцев качнулся в угол, в тень. Солдат махнул рукой:

— Проезжайте.

Въехали во двор.

У широкого крыльца стояла большая карета, что драгуны сопровождали. На крыльце комендант со шпагой на боку, в кирасе медной. Снял шляпу, склонился. Из кареты вышел высокий человек в чёрном плаще. За ним женщина в шубе русской, с рукавами на отлёте.

Комендант замахал шляпой, обметая перьями ступени. Солдаты с факелами подошли ближе. Ветер рвал пламя.

Человек в чёрном плаще шагнул вперёд, повернул лицо. Румянцев из окна кареты глазами впился, узнал: «Он! Царевич Алексей!»

Комендант отступил в сторону, и наследник, головы не нагнув, побежал по ступенькам вверх. За ним женщина поспешила. Широкую дверь перед ними распахнули, и они вошли в замок.

«Ну вот и объявился царевич. — Румянцев до боли сжал кулаки. — Объявился!»

Подружка венка выпорхнула из кареты. Крикнула солдатам. Те подошли, сняли с кареты корзины и понесли их во дворец. И хоть мужики, видно было, не из слабых, а гнулись. Знать, тяжела была ноша.