И вдруг: тук, тук, тук... Застучало металлом о камень под аркой монастырских ворот.

Тук, тук, тук... И ближе, ближе. Черемной навострился. Но черно у стены. Ничего не разглядишь.

И опять: тук, тук, тук...

Фёдор качнулся, шагнул на стук тот. Увидел: из ворот монастырских тенью скользнул человек. И по камню клюки звонкие: тук, тук, тук.

Черемной пошёл следом. Человек впереди поспешал. Фёдор хмыкнул: «Эх ты... Голый Иван. Достиг всё же я тебя».

Взбодрился. На ходу-то потеплее стало. Да и дождался своего: значит, не зря дрожал под стеной.

«Долго же ты бегал, Иван Голый, — подумал, — а поди же ты, встретиться всё же пришлось. Верно говорят: сколько ни виться верёвочке, а конец будет».

Лет десять назад на ярославской дороге шалить начали люди неведомые. То одного купчишку встретили — деньги отняли и коней, то другого. Ну, думали, уйдут шалуны. А воровство росло. В одну из ночей тати, совсем страх потеряв, приступом взяли богатый двор целовальников, добро растащили, а людей побили. И детей, совсем малых, побили тоже.

Ярославская дорога к Троице ведёт. Места святые, а тут такое кровопролитие. Разбойный приказ на ярославскую дорогу послал стрельцов, и они татей изловили. Привезли в Москву, и делу воровскому был назначен розыск. Фёдор Черемной в розыске том был. Записывал речи воровские.

Татей ломали без пощады. Детей побитых простить не могли. Но воры держались крепко. Особой дерзостью при пытке отличился Голый Иван — мужик, невесть откуда под Москву явившийся и татей тех собравший. Визжал Голый на дыбе, но харкал кровью в лица ведущим розыск и так ничего и не сказал. Установлено всё же было, что детей побил он своими руками и деньги целовальниковы он же спрятал.

Стали готовить для него колесо со спицами — орудие пытки страшное. На спицах и железные говорили. Но когда пришли за Голым в подвал, лежал он бездыханный. Колесо было ни к чему.

Голого бросили в сарай к побитым сотоварищам. Но наутро мёртвое тело татя того не нашли. И вот Голый объявился. В юроде монастырском Фёдор его признал.

Юрод впереди клюками стучал. Шёл смело, в тень не хоронился. Поперёк согнутый человечишка-то, но клюки перебирал ловко. Вдруг Голый в сторону подался. Домишко стоял у дороги. К нему юрод и шагнул. Хозяином калитку отворил, вошёл во двор. Заборишко вокруг дома плохой: курица перешагнёт. Фёдору всё было видно. Да Черемной ещё и к самой огородке приткнулся, стал у столбика.

Юрод потоптался во дворе, дверцу какую-то отворил, и Фёдор услышал, как клюки по ступеням застучали. И так: тише, тише и смолкли. Черемной понял: Голый в подпол спустился.