– Лилли? – сказал он тихим голосом. Она посмотрела на него – его глаза были закрыты.

– Да? Я делаю что-то не то, да?

– Что ты. Позволь мне подержать тебя еще немного.

Его руки обхватили ее, обняли так крепко, что ей стало трудно дышать. А она чувствовала его – его дыхание, частое биение сердца. И что-то еще, настойчиво упирающееcz в скрещение ее бедер.

Вот, значит, о чем говорили Бриджет и Анни, когда в их комнате выключали свет. О таком порядочные девушки узнавали только в свою первую брачную ночь.

– Лилли? – проговорил он бесконечно ласковым голосом. – Ты знаешь, что дальше?

Она кивнула с некоторой бесшабашностью.

– Анни и Бриджет говорили об этом. И довольно часто. Хотя есть некоторые детали, в которых я сомневаюсь. А спросить у меня не хватало смелости.

– Это не самая легкая тема для разговора. Лишь немногие говорят о таких вещах.

– А если я сделаю какую-нибудь ошибку?

Он тихо рассмеялся и прижался к ее губам в успокаивающем поцелуе.

– Это не экзамен по математике, Лилли. И я тебе могу поручиться, тут бояться нечего.

– Мои сестры… я как-то раз слышала, как они говорили об этом. Они говорили, что это неприятно. Даже отвратительно.

– Пожалей их, Лилли. Потому что они никогда не испытают этого счастья. – Он посмотрел на нее, его глаза сверкали. – И что мы будем делать с этими одеждами? Может быть, избавимся от них?

– 46 –

– 46 –

Он стоял, обнимая ее одной рукой, другой стащил с кровати покрывало. Потом поднял ее, чуть подержал, как ребенка, на руках и положил на кровать.

Расстегнул брюки, отвернулся от нее, снимая их и трусы. «У него такие красивые ягодицы», – подумала Лилли. Ничуть не хуже, чем у мраморных статуй в саду ее отца.

Как Анни и Бриджет называли ягодицы? Задницей – вот как. Она неожиданно для себя хихикнула. Слово было довольно смешное.

– Надеюсь, ты смеешься не на мой счет, – сказал Робби, вытягиваясь рядом с ней. Она закрыла глаза, хотя ей и хотелось увидеть его целиком.