Лодку заливало водой. Петька, не утерпев, скомандовал:

— Отливайте воду шапками! — и сам рванулся за кружкой, которая лежала в корме.

Киричаев сорвал с головы солдатскую фуражку и принялся отливать воду.

Дидов, мокрый, оцепеневший, держался за мачту и смотрел в темноту.

— Отливай! — крикнул ему Петька.

Голос Петьки вывел Дидова из оцепенения. Придя в себя, он с лихорадочной быстротой начал вычерпывать шапкой воду.

Лодку то бросало из стороны в сторону, то поднимало вверх и тут же стремительно тянуло в страшную водяную яму, то неистово кружило на одном месте. Огромные валы надвигались со всех сторон; казалось, вот-вот они сойдутся вместе, захлестнут, раздавят и погрузят лодку в бездонную водяную пропасть.

Пошел дождь. Дидов с отцовской жалостью посмотрел на полуголого, промокшего и озябшего Петьку.

Воду из лодки удалось вычерпать. Усталый и взволнованный, Петька бросил под ноги кружку и, опускаясь на корму, сказал:

— А я выплыву! Я могу без робы[3] продержаться на воде целые сутки.

Он удобно уселся на корме и взялся за руль.

— Моя плавать не умеем!.. Моя на дно пойдем! — причитал Киричаев. — Джаном, джаном, на весла пойдем! Жалко помирай, помогай мне…

Дидов молчал, потом вздохнул.

— Эх, Ставридин!.. — прошептал он.

— Медлить нельзя, — снова заговорил Петька. — Скоро утро, и тогда мы пропали. Айда, давай подымай парус! — скомандовал он.

Лодка быстро мчалась, поскрипывая и потрескивая такелажем.

Начало светать. Кое-где небо очистилось от туч, вновь показалась бледная, точно перепуганная, луна. Теперь волны бросались уже с кормы, как бы подгоняя лодку.

— Смотрите, огонь! — проговорил Дидов.

Петька повернул лодку так, чтобы не попасть навстречу огню. Дидов и Киричаев переглянулись и вскочили на ноги.

— Это миноносец, — сдавленным голосом пояснил Петька. — Сядьте! Слышите? — строго приказал он и сел за руль.