— Все это так, Сергей, но никто не знает, сколько времени будет продолжаться этот процесс, какие потребуются еще усилия, жертвы.

— Сколько бы он ни продолжался, мы будем делать свое. Не закончим мы — завершат другие. Таков закон борьбы. Вот приедем к господам американцам, раздобудем денег и такое свершим!

— Я буду молить бога, чтобы тебе повезло, Сергей.

— Ты ведь безбожница, — рассмеялся громко, раскатисто.

— Все равно буду молиться.

— Фиат волюнтас пати — так, кажется, по-латыни? Да сбудется воля судьбы. Но мы постараемся заставить и судьбу служить нам.

...Ревет, раскачивается стихия. Колеблется палуба, колеблется небо, колеблются звезды, слышится тоскливая, грустная песня:

Сергей Михайлович прислушивается. Он никогда не слышал этой песни, не встречалась она ему на крутых жизненных дорогах.

Поют на корме. Громыхающие удары волн, работа машин заглушают слова, однако они прорываются, взлетают и сразу никнут, подбитыми птицами падают на железную шаткую палубу.

Пели эмигранты, его земляки, пустившиеся на поиски счастья в дальний путь, за океан.

Брезжит в глазах бесконечная даль...

Замолкла песня — отдалился серым шнуром журавлиный ключ, растаял во мгле. Только печаль, только тоска... Да щемящие в сердце воспоминания...

Степняк подошел к группе людей, поздоровался.

— Откуда будете?

— Кто откуда, господин.

— Тавричане есть?

— Галичане есть и волыняне. А вы из Таврии?

— С Херсонщины. Далеко едете?