Уже двадцать пять лет Грейн не ощущал вкуса субботы. Но теперь он чувствовал, что она наступила. Соседи смотрели на него с любопытством, будто некое скрытое чутье подсказывало им, что он чем-то отличается от них и от того Грейна, каким он был прежде… Он шел в ту же самую синагогу, в которой молился утром, после того как застал Аниту с мужчиной.

Грейн подошел к синагоге. Дверь была открыта. Внутри было светло уютным светом святого места. Другие евреи тоже пришли встречать субботу — не такие кающиеся грешники, как он, а евреи, никогда не оставлявшие Господней стези.

Молящихся в синагоге было немного, не более двух десятков. Большинство прихожан находились летом за городом. Однако лампы горели по-субботнему ярко, и большая синагога со всеми ее украшениями была к услугам этой горстки евреев. Все поглядывали на Грейна. В пятницу вечером здесь редко можно было увидеть незнакомые лица. Но некоторые его узнали. Они были здесь тем утром, когда он молился в талесе и филактериях…

Все шло, как тридцать лет назад, как сто лет назад. Евреи бормотали про себя «Песнь песней». Потом вперед вышел кантор и начал службу встречи субботы. Его голос отдавался эхом. Молящиеся расхаживали по синагоге, бормотали, делали те же самые движения, которые евреи делали в синагогах и молельнях в те времена, когда Грейн был еще мальчишкой. Ему показалось, что даже запахи тут были те же самые. Он посмотрел на каждого из прихожан. Кто они, приходящие сюда изо дня в день и субботу за субботой? Как случилось, что они не свернули со стези своих отцов и дедов даже в холодной Америке? Иммигранты ли это? Или же местные уроженцы? Происходят ли они из домов ученых раввинов? Или из простых домов? Связан ли их приход на молитву с какой-то философией? Или же это рутина? Но что значит «рутина»? Нелегко вставать на рассвете и идти в синагогу. Все это связано с напряжением, с дисциплиной, с расходами. Нью-Йорк — не маленькое местечко в Польше, где все жили в нескольких шагах от того переулка, где находилась синагога. Здесь со всех сторон дуют иноверческие ветры. Здесь есть неисчислимое множество препятствий и соблазнов. Здесь ко всему прочему надо иметь сильный характер.

Однако молящиеся не выглядели ни людьми с сильными характерами, ни мыслителями. Это были простые евреи, наверное, лавочники, рабочие, служащие. Они носили дешевую американскую одежду: разноцветные рубашки, соломенные шляпы, кричащие галстуки, часы с металлическими браслетами. Некоторые даже переговаривались между собой посреди молитвы. Они мерили Грейна мудрыми понимающими взглядами с видом обитателей родового гнезда, в котором показался чужак. Один молодой человек подошел к Грейну и спросил его: