– Это правда.

– Но ты не можешь поцеловать меня, – сказала я, от всей души надеясь, что он с этим не согласится.

– Не могу?

– Что, если кто-нибудь донесет на тебя?

– Меня это не волнует.

– Не волнует?

– Хочешь узнать единственное, что меня волнует?

Я кивнула.

– Хочешь ли ты, чтобы я поцеловал тебя? Тебе этого хочется?

Ну и вопрос! Я убежденно кивнула.

– Тогда это единственное, что имеет значение.

Он крепче прижал меня к себе и обвил меня рукой за талию. А я обхватила руками его за шею. Мне казалось, что все это происходило, как в замедленной съемке, а где-то на заднем плане тихо играла музыка. Я не заметила, как Кит приглушила свет, и внезапно дискотечный шар наполнил комнату мерцающими звездами. В этот момент Ян был для меня воплощением надежности. Я пробежалась глазами по его ключицам, которые были видны в вырезе его пижамы, потом по его шее, слегка поросшей щетиной после долгого дня, потом по его подбородку.

Все в нем было крепким, основательным, и мне хотелось прижаться к нему и никогда не отпускать его от себя. Он был рядом, так близко, и когда он наклонил голову и прижался губами к моим губам, все закружилось у меня перед глазами, и я больше ничего уже не видела. Я тонула в теплоте и волнующей чувственности этого момента. Я знала, что это не может продлиться долго, и все равно желала лишь одного – чтобы этот момент не кончался.

Но внезапно музыка стихла.

А потом зажегся свет, яркий, как прожектор.

Все замерли. Даже караоке больше не было слышно. Мы повернулись, чтобы понять, что произошло, и оба одновременно увидели, что это было: Майлз.

Майлз вошел в зал.

Он уставился на нас.

– Что, черт возьми, здесь происходит?

– Это вечеринка, – сказала Кит, которая понятия не имела, кто он такой.