Длинные столы с яркими золотыми скатертями были уже накрыты. На платформе стояли пятнадцать стульев и рояль. Музыканты, за исключением пианиста, уже ждали – все мужчины по меньшей мере вдвое старше нее.

Хиромото нигде не было видно.

К ней подошла горничная, чтобы взять сумку с одеждой.

– Я положу все в шкаф. Принесу обратно, когда будет нужно. Вы можете пока присоединиться к остальным, госпожа.

Нори медленно приблизилась к музыкантам, держа перед собой футляр.

– Я… сицурэй симас…[28]

Дирижер повернулся к ней лицом. Он был самым молодым в группе, с яркой улыбкой и длинными темными волосами.

– А, вот и наша солистка! Добро пожаловать.

Нори кивнула.

– Спасибо, что пригласили меня.

Дирижер указал на подиум, установленный за его спино-й.

– Подумали, что вам тоже нужен постамент, – объяснил мужчина. – Вы такая маленькая.

Она покраснела.

– Спасибо.

– Пора начинать. Сначала сыграем Мендельсона, потом вы исполните Шуберта, и с оркестром закончим. Вы с пианистом будете играть… что именно?

– Чакона. Томазо Витали.

Дирижер приподнял бровь.

– Непростое произведение.

Нори моргнула.