Прости меня.

За что?

Я испугалась.

Чего?

Испугалась, что ты меня бросил.

У меня и в мыслях нет бросать тебя.

Я испугалась, что после всего, что я рассказала тебе, ты не захочешь меня видеть. Потом я подумала – а вдруг кто-то в отделении наплел тебе еще что-нибудь про меня. Мне-то на это плевать. Плевать я на болтовню хотела. Но мне пришло в голову – вдруг тебе что-то наплели про меня, а когда ты не пришел в три часа, я уже не сомневалась – точно, тебе что-то наплели.

Единственное, в чем ты не должна сомневаться, – я буду с тобой.

Она улыбается. На этот раз по-настоящему.

Навсегда?

Навсегда.

Точно?

Точно.

Я больше не хочу быть одна, Джеймс.

Ты не будешь одна.

Я весь день проплакала.

Больше не плачь. Лучше вспоминай слово «навсегда».

Ее улыбка становится радостной, светлой, прекрасной и напоминает саму Лилли. Лилли прекрасна и внешне, и внутренне. И ее улыбка прекрасна. Лилли наклоняется вперед, приподымается на цыпочки, закрывает глаза и целует меня. Долгим, медленным, сладким поцелуем. Я мог бы целоваться с ней целую вечность. Мы разжимаем объятие. Я говорю, нам лучше пройти. Не обратно, в клинику, а вперед, в темноту. Мы шагаем медленно, рука в руке, не спешим. Ночью лес оживает. Сучья хрустят, листья шуршат, ветки раскачиваются. Луна неподвижна, облака плывут. Тени пляшут, то надвигаются угрожающе, то отступают. Мелкие зверьки шныряют в поисках еды, верещат, прячутся. Лес живет.

На ходу мы разговариваем. Лилли необходимо рассказать о своих чувствах, переживаниях, страхах. Я даю ей выговориться. Утешаю ее. Слушаю. Хотя следов слез не осталось на ее нежных щеках, причина слез по-прежнему гнездится в душе, никуда не делась, пока не исчезла. Лилли говорит спокойно, тихо, сразу подбирает нужные слова. Рассказывает, что всегда в жизни чувствовала себя покинутой. Всегда все бросали ее – отец, парень из Чикаго и вообще все, к кому она привязывалась. Уходили, никогда не звонили, не присылали писем, не выражали любви и не возвращались. Ни разу. Никогда.

Она говорит о расставаниях. Каждый раз расставание разбивало ей сердце. С каждым разом становилось труднее залечить разбитое сердце. С каждым разом становилось труднее отважиться на новые отношения. Каждый раз надежда оборачивалась предательством. Одиночеством и отчаянием. Самообвинениями и ненавистью к себе. В начале была надежда. Она погибала. И в конце не оставалось ничего.