– А Шарлотта?
Я успела задать этот вопрос до того, как Жорж-Поля увлек за собой поток пассажиров.
– Ничего не известно!
Я забиваюсь в уголок внезапно опустевшего холла М и звоню Фло. Если через час я узнаю наверняка, что ни одного рейса на Джакарту сегодня не будет, то вернусь домой.
– Нати?
От одного звука голоса моей коллеги мне сразу становится легче, напряжение слегка спадает. Но ее голос едва слышен, то и дело прерывается.
– Нати, ты меня слышишь? Что там у вас в Руасси?
Я коротко обрисовываю ситуацию.
– Ясно, – заключает Фло. – Значит, такой же бардак, как здесь, у нас! Я нахожусь в диспансере Богора. Спала всего три часа с момента прибытия. Жан-Макс обеспечивает связь на линиях Бали – Ява и Ява – Паданг, делает по пять рейсов в день. Через эти пункты идут гуманитарная помощь и продукты. Он спал еще меньше меня.
– А… Шарлотта?
Едва задав этот вопрос, уже кляну себя – зачем спрашивать об этом Фло?!
– Об этой поганке никто ничего не знает! И могу тебя заверить, что здесь мне есть чем заняться, кроме этой подстилки, которая вздумала увести у меня мужа. У индонезийцев практически ничего не осталось. Черт подери, не мне же тебе говорить, какой это милый народ. Триста миллионов жителей, которые никогда никому не причиняли зла, не делали ничего плохого, не играли в футбол, не гонялись за олимпийскими медалями, не надоедали нам дебильными фильмами или жуткой музыкой! Никаких войн, никаких происшествий – триста миллионов кротких людей, которые не кричат о своей нищете, а просто смотрят, как остальной мир сходит с ума, и вот надо же – природа ополчилась именно на них!
Я невольно улыбаюсь. Из трубки доносится смех детей, видимо стоящих рядом с ней, мужские голоса, женское пение. Слышимость становится все хуже и хуже.
– Не могу больше говорить, Нати. Сейчас начнется минута молчания. Я отключаюсь, извини.
– Погоди…
Детский смех… Поющие женщины… Мой мозг пронизывает внезапная галлюцинация. Новая иллюзия.
Мне почудились – сквозь голос Фло – слова… невозможные слова:
Когда птицы, вспорхнув, улетят навсегда, От нас не останется и следа.И мне вдруг кажется, что камень времени каким-то чудом снова оказался в моем кармане.