Если бы в тот момент я вытянул из Анни все до конца, то узнал бы о сплетне, которая ходила обо мне и фрау Дегенхард. Тогда, наверное, я лишь пожал бы плечами и почувствовал себя увереннее. Но почему-то я вбил себе в голову, что Кортнер кое-что подозревает и выложил все шефу. И этот Киппенберг, который всегда был выше сплетен, начисто потерял равновесие, уже не мог в ту минуту отличить важное от неважного.

Я встал и, ткнув в приказ пальцем, произнес:

— Если кто-нибудь спросит, что все это значит, скажите, произошло недоразумение.

— Но господин про…

— У вас же в пятницу, — не дал я ей договорить, — было партийное собрание. Неужели вы серьезно думаете, что Босков это проглотит?

И я так энергично помахал бумажонкой перед ее носом, что она отпрянула. Опять Анни оказалась между двух стульев, и мне было ее даже жалко. Но помочь я ей ничем не мог. Я взглянул на часы и попросил:

— Пожалуйста, соедините меня с моей женой, она, должно быть, уже дома.

Анни набрала номер и передала мне трубку — длинные гудки, три, пять, десять раз. Я нажал на рычаг и, не прощаясь, вышел из комнаты.

В отделе химии дверь в главную лабораторию была распахнута настежь. Видно, приказ по институту здорово взволновал хадриановских химиков. Но их устрашающая, установка по-прежнему мирно булькала, а мешалка, сделанная Трешке, усердно крутилась. Мне сообщили, что Хадриан и Шнайдер ждут меня в новом здании. На вопрос, что же теперь будет, я ответил уклончиво:

— Приедет Босков, все прояснится.

Спускаясь по лестнице, я столкнулся с фрау Дитрих. Теперь уже она спросила:

— Есть пять минут?

А я ответил ее словами:

— Для вас хоть пятнадцать!

Сказано это было совершенно спокойным тоном, но на душе у меня совсем не было спокойно; и вообще, противоречие между внутренней растерянностью и внешней собранностью с каждой минутой росло. Мы зашли в ее кабинет. Ей пришлось снять целую кипу книг и бумаг, чтобы освободить мне единственный стул рядом со столом. Затем она достала из кармана халата сигарету, я поспешил дать ей огня.

— Спасибо, — поблагодарила фрау Дитрих и, откинувшись на спинку стула, начала разговор: — Помните, в пятницу о чем вы просили меня? Так вот, сегодня днем мне звонили, как я полагаю, по вашей инициативе. Или я ошибаюсь?

— Вы не ошибаетесь, — подтвердил я.

Она кивнула.

— Я ответила, что не бросаю слов на ветер, — продолжала она. — Но дело в том, что до меня доходят разные институтские сплетни, и теперь я не совсем уверена, соблюдены ли те условия, о которых я говорила.

— На сто процентов, — ответил я.