Бывает трудно покончить с прошлым, но покончить

с настоящим — это жестокая, бесчеловечная

расправа. Не с вами, нет, а с собой.

Конечно, я уеду отсюда, уеду один. Это тоже будет

бесчеловечная расправа, но больше мне нечего

подарить вам. Алексей».

Сильвия застыла в задумчивости, сначала тронутая, потом разгневанная этой концовкой, которая, по его мнению, так изящно завершает эпизод «Сильвия». Уедет один! Без сомнения, сейчас он уедет один, хотя бы из благовоспитанности — нельзя же так, губы еще не остыли...

Посидев еще, она начала рассуждать спокойнее. Ведь это даже не измена: он уступил тому огню, который сжигал его все время. А уж кому знать, как не ей, какой бывает огонь.

Письмо надо спрятать в ящик стола, бережно, чтобы не помялось, — ему ведь придется лежать долгие годы.

Но Сильвия вдруг усмехнулась, ловя неясную мысль. А можно ли хранить такое письмо? А что, если заглянут в него ненароком любопытные глаза?.. Ну, ничего. Пусть полежит, пока эти глаза научатся читать...

Жаль, что у нас нет ребенка? Ребенок будет, Алексей Павлович, а вот драм не будет никаких. Я не стану от него скрывать, что у него есть отец, и, если захотите, вы сможете его видеть. Но немножко позже, когда вы найдете свою Фаину. К чему бессмысленные жертвы и отказы? Мне они не нужны, такие подарки.

Слез тоже не будет, не должно быть. Наступает прекрасное, чистое время... Сильвия Реканди любит отца своего ребенка, и теперь ей не стыдно за эту любовь. Будет любить долгие годы, но никогда, никогда она не придет к чужой двери и не заглянет в чужое окно.

43

Фаина поднялась на рассвете. Тотчас же проснулась Ксения и начала быстро одеваться, сонная, но полная решимости творить добро.

—      Андрей обещал прийти рано, я сейчас завтрак устрою, — говорила она, набивая на ноги нерасшнурованные туфли. — Фаинка, слушай... Хочешь, я уговорю его прокатиться с тобой на пароходе. Тебе будет веселее, а?

—      Нет, нет, не будет веселее.