— Хандришь, целомудренная дева? — внезапно спросила Ксения.
Фаина повернула голову, но, встретив особо внимательный взгляд, отошла подальше, к книжной полке — все подруги ненавидели эти испытующие взоры будущей писательницы.
— Садись сюда, проанализируем твою хандру. Тебе станет легче, а мне пригодится для работы. Сымай порты, Иван-царевич, я тебя спрысну живой водой! — Ксения захохотала. — Ну, не злись, это же твой любимый стиль... Я тебе серьезно говорю. Иди сюда!
— Не хочу, — отрезала Фаина.
— Почему? По моим наблюдениям, на тебя плохо действует избыток целомудрия. Тебе давно пора влюбиться.
— Хорошо, влюблюсь, — холодно отозвалась Фаина.
— Да будет тебе известно — я обдумываю эксперимент. Честно сообщаю, что мой опыт будет поставлен здесь, в этой комнате, и именно над тобой.
Фаина не проявила ни малейшего любопытства.
— Да, очень возможно, что над тобой. Методы прошлого устарели, теперь писатель немыслим без сырьевой базы. Ты будешь базой!
— Понимаю. Буду поставлять пеньку твоему захудалому предприятию.
— А по-твоему, нужно ждать наития? Ну, в таком случае Вадим тебе понравится, он свои стихи высасывает из собственной души, как из пальца.
— Какой еще Вадим?
Ксения, раскурив потухшую папиросу, сказала с нажимом:
— Заметь, Фаина. Вадим входит в эксперимент.
— Хорошо, заметила.
— Он мой двоюродный брат, живет под Ленинградом. Скоро ты его увидишь, он хочет поступить к нам, на заочное отделение. Заметь — на заочное... И представь, он немножко похож на тебя, только, извини, красивее. Он как-то больше отчеркнут: глаза и волосы темнее, чем у тебя, профиль еще строже, и улыбка не такая блуждающая...
— Это ты Вадима описываешь или критикуешь меня?.. На какой же факультет он поступает?
— Ага, клюнуло! На наш, конечно. Куда ж еще со стихами? Вообще он странноватый парень, мало ему одного факультета — он юрист... Пришла теперь фантазия изучать литературу, стихи не дают покоя. Погоди-ка, сейчас вспомню... — Ксения, выпустив клуб дыма, продекламировала:
Кружусь наклонно с землею вдвоем,