— Ты не хотела брать с собой твою болезнь. Ты хотела сбежать от неё.

— Я уже ничего не помню. Может, и так. Это было так давно.

— Ты действительно хочешь уехать ещё сегодня?

— Ну конечно.

— У тебя спальное место?

— Да, Борис.

— У тебя такой вид, будто ты давным-давно ничего не ела. Зайдем в кафе напротив. А я сейчас гляну, можно ли купить ещё один билет.

Они перешли на другую сторону улицы. Он заказал ей яичницу, ветчину и кофе. — Я снова схожу на вокзал, — сказал он.

— А ты сиди здесь. Не убегай.

— Больше я никогда не убегу. Отчего это все так боятся, что я убегу? — Борис улыбнулся. — Не так уж плохо, если хотя бы один человек боится. Значит, он хочет, чтобы другой человек остался.

Она посмотрела на него. Губы у неё дрожали. — Я готова расплакаться, но не буду. Волков продолжал стоять у стола. — Ты просто очень устала. Поешь что-нибудь. Я почти уверен, что ты с утра ничего не ела.

Лилиан подняла голову. — Неужели я так плохо выгляжу?

— Нет, душечка. Но даже если бы ты и выглядела уставшей, то стоит тебе поспать пару часов, и всё как рукой снимет. Разве ты забыла?

— Да, — ответила Лилиан. — Я многое забыла. Но не всё.

Она начала есть, но вдруг остановилась и вынула зеркальце. Она внимательно вгляделась в своё лицо, в глаза и в синие тени под ними. Что ей говорил врач в Ницце? В лучшем случае до начала лета, а то и раньше, если она будет продолжать вести себя так безрассудно. Лето… здесь уже наступило настоящее лето, а в горах оно приходило поздней. Она еще раз посмотрела на свое лицо, а потом достала пудру и губную помаду. Вернулся Волков.

— Я получил билет. На этот поезд ещё не всё продали.

— У тебя спальное место?

— Пока нет. Может быть, что-нибудь освободится. А вообще-то оно мне и не нужно; я проспал всю дорогу сюда. — Волков погладил собаку, продолжавшую сидеть рядом с Лилиан. — А тебя, Вольф, придется сдать в багажный вагон; но мы тебя оттуда втихаря вытащим.

— Я могу взять его в моё купе.

Борис кивнул. — Во Франции проводники понятливые. В Цюрихе мы подумаем над твоим предложением.