Жигуленко повернулся и пополз назад. И снова совсем рядом ударила автоматная очередь, срезая траву и цветы. Жигуленко понял: вражеский автоматчик не только наблюдает, но и охотится за ним. «Если я поползу обратно к своим и он убьет меня, наши поймут, что я струсил, отказался выполнять приказ».

Эта мысль обожгла, точно удар кнута. Евгений повернулся и опять пополз к комдиву. Немецкая «кукушка» молчала. «Может быть, немец не видит меня в густой траве?» Жигуленко сделал короткую остановку, вытер капли пота со лба и снова пополз вперед. И вдруг что-то его остановило. «И чего я ползаю здесь? Зачем? Предположим, доберусь до него благополучно. Ну, а дальше? Как вынесу его, тяжело раненного, когда он находится под наблюдением и обстрелом немецкой „кукушки“? Снайперская пуля может просверлить мою голову — и тогда все… все…»

И снова тело Жигуленко охватило леденящее чувство страха. Он лежал, не в силах сделать ни одного движения. Все вокруг безмолвствовало. Небо заволокло мрачно-грязными тучами. Война распугала птиц, осиротели леса, и только изредка, нарушая тишину, скрипел кузнечик.

Жигуленко поглядел на часы. «Может, дождаться темноты? Как эта разумная мысль не пришла раньше? Точно, я не двинусь до вечера. Поморцев и Харин, конечно, к этому времени уйдут».

И вот, когда уже, казалось, он нашел спасительный выход, сзади зашуршала трава, опять хлестнула автоматная очередь, и чей-то короткий предсмертный крик раздался рядом. «Значит, Харин и Поморцев не ушли. Они посылают новых людей на помощь комдиву. А если сейчас доползут до меня и увидят, что я цел и невредим, нехорошо получится…»

Эта мысль заставила Жигуленко двинуться вперед. Теперь он полз быстро, без передышки. «Будь что будет! Если комдив действительно убит, я, дождавшись темноты, уйду с чистой совестью».

И вот Жигуленко дополз до Русачева. На него глядели стеклянные мертвые глаза. Из полуоткрытого рта на щеку полз кровавый жгут. «Убит! А я рисковал жизнью!» Жигуленко взглянул на упрямый подбородок Русачева, на суровое выражение лица и невольно вспомнил недавний разговор с комдивом. Да, это была его точка зрения на современную войну.

«Ты думаешь, я из книг это вычитал, — говорил он, — или сам взял да выдумал? Нет, дорогой!.. Эта теория не только моей, а и кровью многих писана в годы гражданской войны. Наша страна — махина, не какой-то там Люксембург. Просторы у нас необъятные, а дорог мало. Полгода зима одна. А осенью, весной из грязи ноги не вытянешь. А конь, он что солдат, везде пройдет. Вот придет осень, пойдут дожди, а там и снегу подвалит. Конники тогда еще себя покажут. Конь в истории не раз выручал человека на войне». Но вот Русачев лежит — не спас его быстрый конь. Жигуленко чуть приподнял голову, огляделся. Метрах в двухстах виднелась яма. «Туда — и ждать дотемна!» — решил он, Евгений вскочил и кинулся к яме. И совсем на краю ямы в голову и спину ударила автоматная очередь.