Утешаясь этой каплей надежды (впрочем, то была не капля, а целый океан), мистер Деннис стал между ожидавшими его конвойными и с мужественным спокойствием отправился в тюрьму. В Ньюгете, где несколько разрушенных камер наспех приспособили для арестованных бунтовщиков, Денниса горячо приветствовали тюремщики, ибо его прибытие в качестве узника, как случай необычный в их практике и весьма любопытный, внесло приятное разнообразие в их скучные обязанности. В благодарность за это Денниса заковали особенно тщательно и повели в камеру.

— Скажи-ка, братец, — спросил палач, когда в своей новой роли арестанта следовал за тюремщиком по уцелевшим, так хорошо ему знакомым коридорам. — Меня поместят с кем-нибудь вместе?

— Если бы твои приятели оставили тут больше стен, ты сидел бы один, — был ответ. — Ну, а теперь из-за недостатка места придется сидеть в компании.

— Что ж, я не против хорошей компании, — отозвался Деннис. — Люблю общество. Могу сказать — я создан для общества.

— Тем хуже, не так ли? — заметил тюремщик.

— Нет, я этого не нахожу. Почему хуже, братец?

— Ну, не знаю, право, — сказал тюремщик небрежно. — Я подумал, что человеку, который любит общество, расстаться с жизнью в цвете лет — это, знаешь ли…

— Постой, постой, — встрепенувшись, перебил его Деннис. — О чем ты толкуешь? Брось! Кто это, по-твоему, расстанется с жизнью в цвете лет?

— Мало ли кто… Может, и ты, — сказал тюремщик.

Мистер Деннис утер вспотевшее лицо — ему вдруг стало очень жарко, — и, дрожащим голосом заметив своему провожатому, что он всегда был большой шутник, до самой двери камеры шел уже молча.

— Это и есть моя квартира? — спросил он шутливо, когда тюремщик остановился.

— Так точно, ваш кабинет, сэр, — отвечал тот.

Деннис (нельзя сказать, чтобы очень охотно) перешагнул порог камеры, но вдруг остановился и отскочил назад.

— Что такое? — спросил тюремщик. — Какой же ты, однако, стал нервный!

— Нервный! Небось будешь нервный! — в ужасе шепнул Деннис. — Закрой дверь.

— Запру, когда войдешь.

— Не могу я войти туда, — все так же шепотом возразил Деннис. — Нельзя меня запирать с этим человеком. Уж не хочешь ли ты, чтобы он меня придушил?

Тюремщик, по-видимому, не задумывался, желательно ему это или нет. Он лаконично ответил, что делает, как ему приказано, втолкнул Денниса в камеру, запер дверь и ушел.

Деннис, весь дрожа, стоял спиной к двери, подняв инстинктивно руку, словно обороняясь, и смотрел на обитателя камеры, который спал, лежа врастяжку на каменной скамье. В эту минуту спящий, словно просыпаясь, перестал дышать глубоко и ровно, но только повернулся на другой бок, бессильно свесив руку, глубоко вздохнул и, что-то невнятно пробормотав, снова крепко уснул.