Физически я был в гораздо лучшем состоянии, чем те несчастные, о которых говорили хирурги в Верьере, поэтому операция прошла вполне успешно. К тому же, наверное, никогда еще ни один раненый не получал столь квалифицированный и рачительный уход.

Мисс Клифтон поселилась в пригороде О-Вив и все дни напролет проводила рядом со мной, ни на минуту не оставляя меня, и не позволяя мне впадать в отчаяние. После всех перенесенных страданий я был готов к тому, что жизнь покажется мне страшной и жестокой, но она оказалась милостивой и обнадеживающей.

До сих пор я, как и все остальные, обращал внимание лишь на необычную красоту мисс Клифтон и ее решительный нрав. Но теперь, став объектом ее повседневных забот, я по-настоящему оценил такие бесценные качества этой женщины, как преданность, радушие, благородство, верность и открытость.

Шесть недель пролетели незаметно. Каждый раз, просыпаясь, я ощущал теплое дыхание прекрасного весеннего утра, и прошлое казалось мне страшным сном.

Но так уж устроен человек, что даже в этой обстановке я не смог устоять перед искушением хотя бы на минуту возвратиться в мое проклятое прошлое. Меня стал мучить вопрос: чем сейчас занимается Сюзанна? И я написал письмо моему бывшему сопернику — нотариусу. Ответ не заставил себя ждать. Сюзанна вышла замуж. Она добилась своего и женила на себе графа д’Эгелонга, который недавно стал депутатом. "Прекрасная Сюзанна, — писал нотариус, — приобрела репутацию самой очаровательной женщины. Ее дом полон друзей, и старых, и молодых, отцов и детей, и со всеми она одинаково мила. В их число, разумеется, вхожу и я". Я больше не любил Сюзанну, но когда-то я слишком горячо ее любил, и даже теперь не мог вспоминать ее с полным безразличием. Я презирал ее и тем самым мстил ей.

Однако этот замечательный период моей жизни неожиданно оборвался. Однажды утром мисс Клифтон объявила, что она вынуждена уехать в Лондон.

— Только не сегодня, — сказал я, — если можно, завтра.

— Почему завтра?

— Я прошу вас об этом.

Она долго смотрела на меня, не отводя глаз. В моей голове роились какие-то неясные мысли. Однако наш последний день прошел точно так же, как и все предыдущие дни. Мы дали обещание писать друг другу и поскорее увидеться, быть может, в Лондоне, а, возможно, в Париже.

И только когда я остался один, я осмелился признаться себе в том, что раньше тщательно от себя скрывал: я полюбил ее. Но возможно ли любить человека, у которого нет руки? У меня хватило ума, чтобы скрыть свое чувство.

Я принялся читать все относящиеся к войне публикации и в издававшейся в Лозанне "Всемирной библиотеке" обнаружил повесть, которая поразила меня точностью и подробностью описания событий, а также независимостью суждений. Эта повесть помогла мне понять смысл борьбы, в которую я оказался втянут, так и не поняв сути происходящего. Мне открылось наконец, что в основе этой борьбы лежали две вымышленные концепции — одна имперская, а другая революционная — и обе они вели страну к неизбежной катастрофе.