— Между прочим, не исключено, что мы очень скоро уедем из Айзенштадта.

Сквозь открытую дверь она увидела, как Ханна вздрогнула, положила нож, которым нарезала хлеб, и растерянно взглянула на нее. В неярком свете сорокаваттной лампочки ее лицо неожиданно показалось Ульрике каким-то скукожившимся, древним.

— Чего это вдруг? — спросила она. — Да и куда вам ехать-то? Завод рядом, очень удобно. Опять же и я под боком, ну, если не соседка, то хоть не у черта на куличках живу, всегда можете Юлию привезти.

— Так складывается, что Ахиму, наверное, скоро придется подыскать себе новую работу. Редакция его больше не устраивает. — Ульрика не лгала, хотя и понимала, что говорит не всю правду. — А я как учительница всюду найду место.

— А как же ваша квартира? Вы столько денег в нее вбухали, такие дорогие стеллажи заказали, и так вот все бросите?

— Что поделать… Но если уж на то пошло, то квартира эта для нас становится тесноватой.

— Вот как?

— Да, бабушка, — неожиданно встряла Юлия. — У меня скоро появится братик. Тогда я буду играть только с ним, а мамочка сможет больше заниматься своими делами.

Эта новость поразила Ханну не меньше, чем первая. Она встала в дверях, собираясь задать вопрос, но замялась, не зная, как ей выразиться в присутствии внучки. Наконец она сказала:

— Выходит, к вам скоро опять прилетит аист?

— О каком аисте ты говоришь, бабушка? — воскликнула Юлия. — Ребенок уже давно у мамы в животе. Приложи ухо — услышишь.

— Так, так… Чудеса! — пробормотала Ханна. Эта новость вернула ей хорошее настроение. — И когда же вы ждете прибавление в семействе?

— В мае, — ответила Ульрика, с улыбкой выслушав диалог бабушки и внучки.

— Забавно: твой ребенок может родиться с тобой в один день, — проделав некоторые расчеты, сообщила Ханна. — Тебе будет тридцать два. Боже, как время-то бежит! Вы и впрямь стали совсем взрослые, так что сами знаете, как лучше… Об одном только прошу: уж не забывайте меня, старуху.

— Мама! — вскричала Ульрика. — Сколько раз я тебе говорила, чтоб ты даже думать так не смела!

— Ну ладно, ладно, не сердись. — Ханна вернулась на кухню и снова занялась ужином. — Куда это Ахим запропастился? С детства не был домоседом, все любил под каштанами сидеть…

Между тем наступили сумерки. Солнце скрылось в белесой пелене. Один за другим зажигались огни. Лаяли собаки. Где-то не переставая тарахтел мотоцикл, — видимо, никак не заводился. Стоя у изгороди, Ахим увидел вдали крышу товарного состава, медленно, с перестуком тащившегося в Галле или Лейпциг. Там, куда убегали рельсы, лежал комбинат. Странно, Ахиму показалось, что небо в той стороне какое-то особенно мрачное, зловещее, точно там никогда не было звезд, а извечно зияла лишь черная, космическая дыра…